Углеводород как основа международного сотрудничества российской федерации. Развитие нефтегазового комплекса в Российской Федерации

В настоящее время наметилась тенденция активного участия предприятий Топливно-энергетического комплекса РФ в реализации крупных международных проектов и программ, связанных, в частности, с освоением углеводородных природных запасов на Дальнем Востоке РФ и с расширением поставок данных энергоносителей в страны Северо-Восточной Азии. Об это свидетельствует и тот факт, что Минпромэнерго России утвердило Программу создания в Восточной Сибири и на Дальнем Востоке единой системы добычи и транспортировки газа и газоснабжения с учетом возможного экспорта на рынки Китая и других стран АТР (так называемую Восточную газовую программу). Такой подход обусловлен рядом объективных причин. Большинство из них имеют экономический и географический характер и очень подробно рассматриваются и анализируются в современной литературе.1 Вместе с тем не стоит забывать, что к углеводородным природным ресурсам давно относятся не как к энергии, а смотрят на них с политической точки зрения (экономическая безопасность, внешняя политика). Это помогает понять, почему ЕС за последние полтора года стал активнее поддерживать проекты по строительству трубопроводов, основная часть которых придется на Южную Европу. Все они призваны обеспечить диверсификацию российских каналов поставок – новые маршруты будут либо огибать ненадежных соседей России, через которых проходит транзит углеводородов в ЕС, либо не будут связаны с энергетическим полем РФ вообще. Особенно остро эта проблема обострилась в январе 2009 г. в рамках российско-украинского транзитного конфликта, в связи с чем регионам Дальневосточного федерального округа суждено стать новыми крупными центрами добычи углеводородов, обеспечивающими как внутренние потребности России, так и внешние экспортные поставки на рынки стран Северо-Восточной Азии, которые будут расти с каждым годом.2 Такое будущее диктует логика и время. Все вышеизложенное подготавливает идеальный плацдарм для создания в рамках региона Северо-Восточной Азии международной организации нового типа, занимающейся вопросами и проблемами, возникающими в процессе освоения и эксплуатации углеводородных природных ресурсов, разработкой соответствующих международных соглашений. Вышеизложенные факты ориентируют сообщество стран Северо-Восточной Азии, включая РФ, на колоссальное увеличение трансграничных операций, которые потребуют тщательного и слаженного правового регулирования. В настоящее время отсутствуют детально проработанные многосторонние соглашения, регулирующие отношения в области освоения и эксплуатации углеводородов, а существующий Договор к Энергетической Хартии обладает рядом пробелов, не позволяющих многим государствам ратифицировать его. Таким образом, анализ указанных проблем и поиск путей их решения является крайне актуальным и в дальнейшем будет способствовать развитию сотрудничества между Россией и странами Северо-Восточной Азии в области освоения и эксплуатации углеводородов на современных рыночных условиях в международном сообществе. Вместе с тем, невозможно осуществить объективный анализ вышеупомянутых проблем и поиск путей их решения без учета соответствующих политико-правовых и социальных предпосылок, исторического опыта интеграционного сотрудничества России и стран данного региона. Настоящая
статья посвящена рассмотрению этих аспектов. В 2006 г., когда кресло председателя «Большой восьмерки» заняла Россия, заявившая в качестве основной темы Санкт-Петербургского саммита проблему энергетической безопасности, это породило многочисленнее споры о целесообразности и последствиях такого выбора. В настоящее время термин «энергетическая безопасность» стал синонимом понятий «нефтяная безопасность» и «безопасность поставок», под последним из которых понимают устойчивые и надежные поставки нефти и газа по разумной цене. Спустя три года можно смело сказать, что данная тематика являлась и по сей день является как никогда актуальной, особенно в свете последних российско-украинских отношений по вопросу транзита газа в европейские страны. По этой причине не только геоэкономические предпосылки, но и, безусловно, политико-правовые аспекты играют весьма существенную роль в процессе региональной интеграции в области освоения и эксплуатации углеводородных природных ресурсов, и регион Северо-Восточной Азии (далее – СВА) в этом плане не является исключением. Во-первых, одним из основополагающих политических аспектов сотрудничества России и стран СВА в области освоения и эксплуатации углеводородных природных ресурсов является постоянная политическая не- стабильность в соответствующих соседних регионах, от которых зависит «энергетическая безопасность» («безопасность поставок») России и стран СВА. Как следствие, возникает необходимость диверсификации углеводородных поставок с целью уменьшения так называемой «энергозависимости» от указанных регионов и усиления «энергетической безопасности», которая как раз может быть осуществима совместными силами в рамках целенаправленного международного сотрудничества в обозначенном регионе. Для России при участившихся конфликтах с соседями на западе (Украина), связанных с трансграничной транспортировкой углеводородов, весьма своевременна корректировка излишнего евроцентризма, сложившегося в российском энергоэкспорте и его инфраструктуре, и его диверсификация в восточном направлении, в том числе с целью масштабного выхода на быстро растущие энерго рынки Северно-Восточной Азии. Япония, Южная Корея и Китай тоже оказываются в настоящее время в уязвимом положении вследствие односторонней ориентации на ближневосточные рынки энергоносителей, в то время как страны Ближнего Востока отличаются высокой неустойчивостью политической об становки. В такой ситуации интеграция России и стран СВА в области освоения и эксплуатации углеводородных природных ресурсов открывает Китаю, Южной Корее и Японии доступ к альтернативным источникам поставок нефти и газа из России, а России – к альтернативному рынку сбыта и соответствующим капиталам. Вместе с тем некоторые аналитики выражают озабоченность тем, что Россия не сможет обеспечить углеводородными природными ресурсами европейскую часть и азиатскую часть одновременно в силу постепенного сокращения углеводородов в европейской части России и дефицита разработанных месторождений углеводородов в Восточной Сибири. По этой причине рекомендуется не распаляться и сосредоточить интересы России в области двустороннего сотрудничества в обозначенной сфере с Китаем. Постоянный рост экономики Китая, его громадный потенциальный рынок, довольно-таки прочные политические отношения с Россией предоставляют надежные гарантии для экспорта российских энергоносителей в Китай. Однако необходимо учитывать, что это может привести Китайскую народную республику к весьма существенному усилению лидирующей роли в мировом сообществе и поставить Россию в условия «энергозависимости» от последней. Таким образом, не снимая китайское направление
поставок углеводородов из числа приоритетных, требуется применение диверсифицированной политической стратегии со стороны России, т. е. создание российских нефтегазовых «коридоров» по нескольким направлениям с ориентацией на сотрудничество с блоком крупных и средних потребителей региона СВА. Следующим немаловажным политическим, вернее сказать, геополитическим аспектом сотрудничества России и стран СВА в области освоения и эксплуатации углево-дородных природных ресурсов является отсутствие политически нестабильных третьих стран на пути транспортировок углеводородов в пространстве СВА между Россией, Японией, Китаем и Южной Кореей. То есть существуют достаточно широкие возможности для региональной «энергетической интеграции». При этом, как справедливо отмечает Ли Чуань-Сюн, «при достижении диверсификации поставок энергоресурсов с использованием внешних источников энергии и обеспечения страны ими происходит столкновение интересов. Конкуренция разворачивается между странами – потребителями нефти СВА – Китаем, Японией, Южной Кореей, особенно между Китаем и Японией. Ярким доказательством служит борьба между китайским вариантом строительства нефтепровода с направление на Дацин и японским вариантом с выходом на Находку».7 В данной ситуации возникает опасность консолидации потребителей (Китай, Япония, Южная Корея) в ущерб интересам поставщика (Россия). В итоге обозначенный политический аспект делает очевидной необходимость сотрудничества России со странами СВА в области освоения и эксплуатации углеводородных природных ресурсов. В Китае ставится задача в ближайшие 10 лет разведать 1 трлн. куб. м. газа с целью поддержания статуса Китая в качестве экспортера, а не импортера газа. Для этого необходимо ускорить освоение газовых месторождений
Южно-Китайского и Восточно-Китайского морей, добиться скорейшей поставки газа с этих месторождений на материк. Однако освоение этих запасов тормозится нерешенностью ряда политико-территориальных конфликтов и недостаточными, в связи с этим, шансами на кооперацию Китая с некоторыми ближайшими соседями, которые могли бы стать компаньонами в освоении новых источников нефти и газа, вместо того чтобы выступать как конкуренты на мировых рынках нефти и газа. В Восточно-Китайском море таким препятствием служит конфликт с Японией по поводу государственной принадлежности острова Дяоюйдао, близ которого обнаружены запасы нефти. В
Южно-Китайском море нефтяными ресурсами располагает акватория архипелага Наньша (Спратли), на обладание которым претендуют Вьетнам, Филлипины, Малайзия, не считая Тайваня.8 Таким образом, в совокупности все эти политико-территориальные споры выступают своего рода объективной предпосылкой стремления Китая рассматривать российские ресурсы углеводородов на Дальнем Востоке в качестве базовых и учитывать интересы других стран – потребителей СВА в рамках многостороннего сотрудничества в регионе в области освоения и эксплуатации углеводородных природных ресурсов. Считается также, что другая важная особенность состоит в том, что формы экономической интеграции в Северо-Восточной Азии будут на данном этапе превалировать над политическими. Страны региона сознательно дистанцируются от решения политических проблем (в частности, проблема окончательного урегулирования на Корейском полуострове, Тайваньская проблема, политико-территориальные споры между практически всеми странами СВА и т. д.), выдвигая на первый план вопросы именно экономического сотрудничества. Учитывая, что процесс интеграции в Северо-Восточной Азии находится на начальном этапе, преобладание в нем экономических отношений можно назвать оправданным. Однако нельзя не согласиться с В.А.Бурлаковым, который отмечает, что при дальнейшем развитии внутрирегиональных взаимосвязей игнорировать наличие политических проблем будет просто невозможно. К этой мысли нас подводит теория «перелива»: решение одной проблемы поставит на повестку дня необходимость решить еще ряд смежных проблем. В этих условиях загнанные вглубь политические болезни региона способны будут взорвать в недалеком будущем относительную стабильность Северо-Восточной Азии, или, иными словами, заставить государства региона начинать строить свои связи друг с другом с нуля. В этой связи принципиальный отказ от рассмотрения политических аспектов сотрудничества России и стран СВА в области освоения и эксплуатации углеводородных природных ресурсов нельзя считать адекватным решением. Возможным выходом из данного тупика может стать поэтапное разрешение проблем политического характера, но не на двустороннем, а на региональном уровне с привлечением всех заинтересованных сторон. Если страны СВА, включая Россию, окажутся в состоянии урегулировать наиболее важные противоречия самостоятельно, это еще сильнее подхлестнет процесс интеграции,в том числе и в области энергоресурсов. Значительный удельный вес в сложившейся ситуации имеют, конечно же, правовые аспекты сотрудничества России и стран СВА в области освоения и эксплуатации углеводородных природных ресурсов. Чего только стоит факт того, что Договор к Энергетической Хартии в последнее время показал себя достаточно несостоятельным регулятором нефтегазовых отношений, естественно, данные отношения нуждаются в надлежащем международно-правовом регулировании и требуют пересмотра принципов, заложенных в вышеуказанном документе, а также в Энергетической Хартии, на которых они базируются. Но при этом видится наиболее целесообразным путь создания качественно новой международной договорно-правовой базы в области энергетической безопасности, а не путь внесения изменений или дополнений в существующую редакцию Договора к Энергетической Хартии в силу того, что энергетическую безопасность вряд ли удастся обеспечить, таксказать, «латая дыры». Данный факт подготавливает идеальный плацдарм для сотрудничества России и стран СВА в области энергобезопасности не только с целью удовлетворения своих экономических потребностей и национальных интересов, но и с целью разработки и предложения нового варианта международно-правового договора в области освоения и эксплуатации углеводородов. В своем выступлении на открытии Всемирного экономического форума в Давосе В.В.Путин подчеркнул, что «нынешняя Энергетическая хартия так и не стала работающим инструментом, который способен урегулировать возникающие проблемы. Ее принципы не соблюдают даже те страны, которые ее подписали и ратифицировали, благополучно забывают, когда нужно ее применять. Мы предлагаем заняться разработкой новой международной договорно-правовой базы в области энергетической безопасности. Реализация нашей инициативы могла бы сыграть экономическую роль, сравнимую с эффектом от заключения Договора об учреждении европейского объединения угля и стали. Я в этом нисколько не сомневаюсь. То есть наконец-то нам удалось бы связать потребителей и производителей в реальное, основанное на четкой правовой базе единое энергетическое партнерство». Кроме того, основой правового регулирования сотрудничества России и стран СВА в области освоения и эксплуатации углеводородных природных ресурсов являются, как правило, двусторонние договоры, которые совершенно не учитывают комплексных реалий и политической обстановки в данном регионе. Так, в 2003 году между ОАО «НК ЮКОС» и Китайской национальной нефтегазовой корпорацией (КННК) было заключено соглашение по разработке технико-экономических расчетов строительства нефтепровода Ангарск–Дацин и поставки нефти в объеме 25–30 млн. т в течение 25 лет. Данное соглашение так и не было реализовано по причине проявления интереса к данному проекту Японии, а именно предложения со стороны Японии предоставить 7,5 миллиардов долларов на геологоразведочные работы и разработку новых месторождений Восточной Сибири при условии, что нитка нефтепровода выйдет на тихоокеанские берега. Исходя из этого, очевиден посыл, что наиболее уместным решением подобных вопросов сотрудничества в области освоения и эксплуатации углеводородов в регионе должно являться заключение соответствующих договоров, в которых фактически возможно противопоставление одного контрагента другому, а, соответственно, многостороннее сотрудничество в рамках многосторонних международно-правовых договоренностей в данной сфере. Представляется, что только в таком случае сотрудничество России со странами СВА будет эффективным, и международно-правовые договоры не окажутся чисто декларативными, а будут фактически реализовываться и выполнять свою функцию регулятора нефтегазовых отношений. К аналогичному выводу приходит и А.А.Конопляник, который говорит о том, что совокупность двусторонних договоров не отличается высокой однородностью и сбалансированностью их условий. Поэтому на определенном этапе возникает экономически обусловленная потребность в формировании соответствующих многосторонних международно-правовых инструментов, которые сохраняли бы все достоинства двусторонних механизмов, но в то же время были по возможности лишены их недостатков, т. е. создавали бы унифицированные «правила игры». Необходимо учитывать и тот факт, что для подписания многостороннего, а тем более юридически обязательного международного соглашения требуются определенные политические предпосылки, открытое «окно возможностей». Особенно это касается договоров, охватывающих такие обширные и базовые сферы экономической деятельности, как энергетика. На основании этого все вышеперечисленные политические и правовые предпосылки были обобщены в рамках настоящей статьи, так как их необходимо учитывать комплексно. Более того, в связи с ужесточением мировых стандартов по предельно допустимым объемам эмиссии парниковых газов (ЭПГ) перед странами СВА стоит задача поддержания устойчивых темпов экономического развития при одновременном уменьшении вредного воздействия энергоемких производств на окружающую среду. Так, например, в настоящее время Южная Корея находится на 7-м месте в мире по ЭПГ, уступая только более крупным странам – США, Китаю, России, Индии, Японии и Германии (по оценке МЭА, в 2011 г. ЭПГ в РК достигнет 162,9 млн. т углекислоты, что превысит уровень 2001 г. в 1,3 раза). Большинство из них приняли на себя обязательства по со- кращению эмиссии парниковых газов в полном объеме. В качестве примера можно привести принятие в Китае правительственного постановления о снижении уровня загрязнения воздушной среды.16 Указанный правовой аспект хоть и является сугубо национальным, тем не менее, будет способствовать развитию сотрудничества в области освоения и эксплуатации углеводородов между Россией и странами СВА. Это будет связано с объективной причиной – необходимостью перехода стран СВА на более экологически чистое сырье и, как следствие, ростом потребления с их стороны природного газа, а в силу уже изложенных обстоятельств они будут проявлять интерес именно к российским
энергоресурсам. Таким образом, проанализировав вышеописанные политико-правовые аспекты сотрудничества России и стран Северо-Восточной Азии в области освоения и эксплуатации углеводородных природных ресурсов, можно сделать вывод о том, что они являются весьма существенными и ни в коей мере не уступают по своей значимости географическим и экономическим аспектам сотрудничества в данной области, в полной мере подтверждая его необходимость и актуальность, и требуют соответствующего учета при разработке концепции такого сотрудничества. В рамках данной работы определенное внимание целесообразно уделить философским аспектам сотрудничества России и стран СВА в обозначенной сфере по причине их базисности для всех последующих интеграционных надстроек в данном регионе и оценки их эффективности в рамках столкновения восточной и европейской ментальности в отношении сотрудничества в области углеводородов. Процесс расширения экономического и политического сотрудничества в Северо-Восточной Азии, а особенно в энергетической сфере, уже давно привлекает внимание широкого круга российских и зарубежных специалистов, которые многократно доказывали возможность регионализации и интеграции в рамках СВА. Значимость данного региона определяется концентрацией здесь двух из пяти мировых политических центров (России и Китая), четырех влиятельных мировых экономик (Китая, Японии, Южной Кореи и Тайваня) и наличием устойчивой заинтересованности со стороны США в сохранении своего присутствия в регионе. В связи с этим нетрудно заметить, что внутрирегиональные отношения могут приобрести глобальный характер, а проблемы региона могут в перспективе перерасти в конфликты мирового значения. Внутрирегиональные процессы можно достаточно подробно описать, но очень слож- но объяснить. СВА и сегодня остается регионом с трудно прогнозируемым будущим. Невозможно предположить, как поведут себя страны региона в ближайшей, а тем более отдаленной перспективе. Как считает В.А.Бурлаков, проблема в данном случае кроется в недостаточно проработанной методологической базе. Неофункциональный подход призван в какой-то мере компенсировать этот пробел. Появление «неофункционализма», как теоретического осмысления процессов международной интеграции, многие ученые связывают с успехами западноевропейской интеграции в 60–70-е гг. XX в., указывая на значительный прогресс в деле формирования единой Европы. Этот период даже получил название «евроэнтузиазма». «Неофункционализм» стал откликом на дальнейшую интеграцию стран – участников европейских сообществ. Естественно, это во многом определило его особенности. «Неофункционализм» изначально ориентировался на анализ тех интеграционных процессов, которые имели место в Западной Европе; возможность проявления сходных процессов в других регионах планеты даже не рассматривалась. Однако это не означает, что неофункциональный подход применим только к анализу европейской интеграции. То, что даже не предполагалось в середине XX в., сегодня, в начале XXI в., становится реальностью. Нельзя не заметить, что интеграционные процессы, характерные для Западной Европы 60–70-х гг., ныне проявляются в различных регионах планеты, в том числе и в Северо-Восточной Азии. В силу этого представляется совершенно оправданным применение неофункционального подхода для рассмотрения интеграционных процессов в СВА в рамках обозначенной области.
Безусловно, неофункционализм нельзя рассматривать как универсальное средство, способное объяснить всю сложность и многогранность процессов в Северо-Восточной Азии. Однако расширение экономического и политического сотрудничества внутри региона можно охарактеризовать как начальный период межнациональной интеграции и в полной мере проанализировать с точки зрения данного подхода.
Наибольший вклад в разработку теории «неофункционализма» принадлежит таким известным ученым, как Э.Хаас, Л.Линдберг, А.Этнози. Однако «неофункционализм» возник не на пустом месте. Его естественной предпосылкой была «функциональная альтернатива» Д.Митрани, сформулированная в 40-е гг. прошлого века. Основой концепции Митрани стала идея о необходимости максимальной деполитизации процесса интеграции. Государства, по мнению Митрани, не ограничивая своего формального суверенитета, могли бы передавать специализированным международным организациям свои определенные исполнительные полномочия для реализации своих специфических целей. Основные усилия всех государств при этом должны быть направлены на решение вопросов благосостояния, которые так или иначе являются важнейшими для всех государств.
Конечной целью интеграционного процесса, по мнению Митрани, должно стать формирование «функциональной системы, элементы которой могут начать работать и без общей политической надстройки…». В такой интерпретации функционализм предстает скорее как некая стратегия, как руководство к действию, а не полноценная философско-научная концепция интеграции. Кардинальным отличием воззрений неофункционалистов от функционализма Митрани стало неприятие тезиса об обязательной деполитизации интеграционного процесса. Под интеграцией понимается процесс, ведущий к формированию превосходящего по своим размерам какое-либо национальное государство политического сообщества с центральными органами. В результате создается система новых мощных надгосударственных институтов, которым государства-участники интеграционного процесса постепенно передают свой суверенитет и которые способны объективно и эффективно функционировать в рамках соответствующей стратегии интеграции. Как отмечает В.Козырев, в СВА до сих пор на повестке дня стоит вопрос об образовании целостного механизма обеспечения безопасности.19 Данное утверждение в полной мере справедливо и в отношении энергетической безопасности. Прав Томас Бергер, заявляя, что развивающиеся государства Азии в свое время не желали поступаться частью суверенитета в пользу наднациональных институтов. Поэтому, утверждает он, региональные институты типа Азиатско-Тихоокеанского экономического сотрудничества (АТЭС), Асеановского регионального форума по безопасности (АРФ) и Ассоциации государств Юго-Восточной Азии (АСЕАН) оказывались слабыми и зависимыми от консенсусного решения, давая необязательные к исполнению рекомендации и налаживая неформальные отношения между лидерами. Поэтому необходимо, чтобы на начальном этапе за-
рождающейся интеграции России и стран СВА в области освоения и эксплуатации углеводородных природных ресурсов были учтены уроки АСЕАН, АТЭС и др., с учетом применения основ неофункционального подхода к интеграции. Исходя из трактовки термина «интеграция», предложенной неофункционалистами, можно сделать вывод о том, что в Северо-Восточной Азии сложились предпосылки к расширению внутрирегионального экономического сотрудничества в сфере освоения и эксплуатации углеводородных природных ресурсов с явным креном в сторону консолидации. Более того, необходимость принятия стратегических решений в отношении будущего восточного (азиатского) направления развития России стала очевидной. В этом плане нельзя не согласиться с В.Михеевым, который в своей работе «Азиатский регионализм и Россия» пишет о том, что в стратегических рамках это означает, что различия между Западной и Восточной (в широком смысле) цивилизациями требуют от России применения принципиально различных стратегических подходов по отношению к ним. Это утверждение подтверждается отсылками на явную несовместимость западного понимания развития, интеграции и сотрудничества с восточным менталитетом. Эта несовместимость уже привела Запад к тому, что профессор Самуэль Хантингтон назвал «столкновением цивилизаций». Таким образом, если Россия хочет выстроить успешную стратегию политических и экономических отношений в области освоения углеводородных природных ресурсов со странами Востока (СВА), ей необходимо будет учитывать различия цивилизационного, культурного и политического характера. Сущность этого интеллектуального вызова – предполагаемая неготовность российских экспертов и политической элиты отойти от хорошо знакомого западного политического языка, отношений и стратегических парадигм. Этот вызов можно проигнорировать, но глобальная стратегия России предполагает, что на этот вызов должен быть дан ответ. Это означает, что будущая Восточная стратегия России должна быть написана на языке и в терминах, отличающихся от привычного российской политической элите и экспертам западного политического языка. Последние десять лет российской политики проходили в условиях увеличивающегося разрыва между модернистским и постмодернистским подходом к внешней политике и к международным отношениям вообще. Модернистский подход подразумевает использование таких понятий, как власть и сила (power), межгосударственные отношения и жесткая безопасность (hard security). С другой стороны, постмодернизм предполагает интеграцию негосударственных субъектов и мягкую безопасность (soft security). Модернистского подхода придерживаются США, и он полезен в обсуждениях двусторонних отношений и «войны с терроризмом». Европа, с ее стремлением к интеграции и многосторонности, предпочитает постмодернизм. Выбор России между европейским и американским пониманием международной политики пока еще не ясен, но важность этого выбора и его политических последствий становится не столь уж значимой, когда мы поворачиваемся от Запада к Азии. Отношения, выстроенные на основе чисто модернистского подхода, свели бы сотрудничество России с азиатскими странам к опасности обострения территориальных споров с Японией и изоляционистской миграционной политике в отношении Китая. Модернизм в международных отношениях, вероятно, может привести к политической изоляции России, нехватке инвестиций, инициатив развития в экономическом сотрудничестве между Дальним Востоком страны и странами Северо-Восточной Азии, в том числе в области освоения и эксплуатации углеводородных природных ресурсов. Чисто постмодернистский подход также не нашел бы никакого понимания и поддержки, поскольку его сторонники упускают из виду ряд важных проблем, например безопасность, в том числе и энергетическую. Таким образом, постмодернистское отношение к процессам интеграции в Северо-Восточной Азии явно не способно объяснить существующие там противоречия и не может служить основой для долгосрочной стратегии. Исходя из этого, необходимо выработать принципы стратегии сотрудничества России и стран СВА в области освоения и эксплуатации углеводородных природных ресурсов на основании компромиссного подхода к интеграционной мотивации. При этом необходимо исходить из того, что интеграционная мотивация возникает, во-первых, там, где складываются объективные (экономические, технологические, политические, правовые и т. д.) предпосылки для ее практического применения: когда какие-либо национальные или корпоративные цели (например, обеспечение безопасности, наращивание производства и снижение издержек) могут быть быстрее и эффективнее достигнуты при интеграционном взаимодействии с другими государствами или корпорациями. Во-вторых, у людей, принимающих международные решения, должна возникнуть потребность в интеграционной мотивации, причем такое осознание может приходить позже, чем появляется возможность практического использования интеграционной мотивации.
Интеграционная мотивация как раз и включает в себя эту обязательность: национальные интересы должны учитывать интересы региона (СВА, как в нашем случае), ибо без удовлетворения последних нельзя в полной мере реализовать первые. Подводя итог всему вышеизложенному, надо сказать, что у интеграционной мотивации уже сложилась реальная основа в СВА, хотя здесь и отсутствует межгосударственная структура типа ЕС. Об этом, в частности, свидетельствуют сложившиеся объективные политико-правовые предпосылки для ее практического применения в области сотрудничества России и стран СВА в плане освоения и эксплуатации углеводородных природных ресурсов. Более того, в ключевых странах СВА (Япония, Россия, Китай, КНР, КНДР) на академическом и деловом уровне прорабатываются такие вопросы, как создание в регионе единого энергетического кольца и транспортных коридоров в Европу (в частности, через Россию),24 и поскольку в трех странах из пяти – Россия, КНР, КНДР – все еще сильно философское социалистическое наследие, хочется верить в то, что процесс сотрудничества в обозначенной области будет проходить без существенных ментальных недопониманий.
В заключение хотелось бы отметить, что налаживание и развитие сотрудничества в области освоения и эксплуатации углеводородных природных ресурсов отвечает интересам как России, так и соседних стран СВА. В настоящее время складываются основные направления, формируются проектные структуры, вокруг которых представляется целесообразным формирование схеммногостороннего сотрудничества в области освоения и эксплуатации углеводородных природных ресурсов с участием стран СВА. Для России участие в них является одним
из важных направлений вхождения в интеграционное поле данного региона. Однако для создания полноценного механизма энергетической кооперации в СВА необходимы следующие условия: стабильная энергетическая политика этих стран, объективная и действенная правовая база, выражающаяся как в двусторонних, так и многосторонних международных соглашениях. Естественно, говоря о необходимости многостороннего сотрудничества России и стран СВА в области освоения и эксплуатации углеводородных природных ресурсов и его определенном преимуществе, не следует противопоставлять его двухстороннему сотрудничеству, равно как и участию стран региона в других международных структурах, выходящих за пределы СВА.

"Бирский медико-фармацевтический колледж"

Индивидуальный проект по химии на тему:

"Экономические аспекты международного сотрудничества по использованию углеводородного сырья"

Выполнил студент 109 фарм ком А гр:

Алексеев В.Е.

Проверила преподаватель химии:

Зимина Л.Н.

1. Использование углеводородного сырья.

3. Роль углеводородного сырья в экономике .

4. Список литературы.

1. Использование углеводородного сырья.

В химической промышленности для получения разнообразных химикатов создает условия достижения большой народнохозяйственной экономии как по капиталовложениям, так и в результате снижения себестоимости готовой продукции.

Для производства полиэтилена и полипролилена, искусственных волокон, фенола, этилового спирта и ацетона, аммиака и карбамида, метанола и формальдегида открыло широкие возможности для комплексной химизации народного хозяйства, значительного повышения эффективности общественного производства.

Благодаря использованию нефтехимического углеводородного сырья  создается неограниченная сырьевая база, значительно сокращается расход сырья, уменьшаются затраты труда. Подсчеты показывают, что при замене пищевого сырья нефтехимическим производительность труда в народном хозяйстве возрастает в 30 - 70 раз. Использование в качестве сырья нефти и газа позволило широко распространенные многостадийные процессы, связанные с применением неорганических веществ, заменить прямыми синтезами, осуществляемыми по значительно упрощенным схемам производства и способствующими сокращению количества отходов.

Повышение эффективности  может быть достигнуто за счет улучшения его качества, JSL также-путем применения высокоактивных катализаторов.

Учитывая высокую эффективность использования нефтехимического углеводородного сырья  , майский (1958 г.) Пленум ЦК КПСС в своих решениях об ускорении развития химической промышленности особо подчеркнул необходимость совершенствования сырьевой базы путем широкого вовлечения в химическую переработку газов нефтепереработки, попутных газов нефтедобычи и природного газа. Было отмечено, что страна имеет необходимые ресурсы нефтяных и природных газов, продуктов переработки нефти и коксохимии.

Таким образом, при использовании легкого углеводородного сырья  - природного и нефтяного попутного газов - для производства моторных топлив лучшими экономическими показателями обладают сжиженный пропан-бутан, получаемый при переработке газа традиционными методами, и сжатый природный газ.

Использования углеводородного сырья  в химической промышленности экономическая эффективность применения нефтяного газа в народном хозяйстве еще более высокая.

С учетом дополнительной прибыли от использования углеводородного сырья  в химической промышленности экономическая эффективность от применения нефтяного газа в народном хозяйстве еще более высокая.

Как видно из приведенных данных, использование углеводородного сырья  для химической переработки характеризуется высокой эффективностью в отношении капитальных затрат и себестоимости химической продукции.

Особое место в мировом энергосырьевом балансе занимает использование углеводородного сырья  для нефтехимического производства.

Практика развития нефтехимической промышленности свидетельствует о значительном разграничении сфер использования углеводородного сырья  между основными потребителями. В каждом отдельном случае применяется тот или иной вид сырья в зависимости от экономической целесообразности и необходимости.

2. История начала широкого использования углеводородного сырья.

В плане 1966 - 1970 гг. большое внимание уделено использованию углеводородного сырья  и развитию на этой базе процессов органического синтеза. Резко возрастет производство ароматических углеводородов, получаемых процессом каталитического ри-форминга: бензола, пара - и ортоксилола. Будет выработано необходимое количество высококачественного сырья для получения активных саж.

К концу 60 - х годов государственная собственность в сфере использования углеводородного сырья  стала расширяться преимущественно за счет нового капитального строительства.

Нефтеперерабатывающая отрасль является важнейшим звеном нефтяного комплекса России, определяющим эффективностьиспользования углеводородного сырья  , обеспечивающим потребность страны в моторных топливах, смазочных маслах и других нефтепродуктах, без которых невозможно функционирование государственной инфраструктуры, и гарантирующим экономическую и стратегическую безопасность государства. Жизнедеятельность экономических регионов и всех субъектов Российской Федерации практически полностью зависит от нормального обеспечения их моторными топливами и другими нефтепродуктами.

В настоящем параграфе будут рассмотрены лишь синтетические реакции, представляющие пути использования относительно распространенного углеводородного сырья  для получения важнейших кислородсодержащих соединений. Еще раньше началось и более активно расширялось участие алжирского государства в сфере использования углеводородного сырья: в его переработке и особенно в распределении жидкого и газообразного топлива внутри страны. После начала разработки нефтегазовых ресурсов они очень быстро заняли основное место в энергопотреблении Алжира, со временем свели на нет применение твердого топлива, а также заметно потеснили гидроэнергетические ресурсы.

Развитие химической промышленности в Азербайджане, как указывалось выше, базируется на использовании углеводородного сырья: жидких пропан-бутановых фракций, получаемых из природных газов и газов переработки нефти, а также низкооктановых бензиновых, лигроиновых и керосиновых фракций, нефти.

Быстрому росту объема производства, техническому совершенствованию отрасли в последнее время чрезвычайно опособет-вовалоиспользование углеводородного сырья  на основе природных гаев и нефти.

Однако наблюдается все большее понимание необходимости замены невосполнимых источников энергии на возобновляемые ииспользование ценного углеводородного сырья  (нефти, газа) для получения продуктов газо - и нефтехимии.

В Западно-Сибирском территориально-производственном комплексе важным звеном станут крупные энергоемкие химические производства, базирующиеся на использовании углеводородного сырья  Сибири. Это производства химических волокон, синтетических смол и пластмасс, метанола, создаваемые в составе Томского и Тюменского химических узлов.

При выборе технологической схемы конверсии учитывают также возможность организации автотермического процесса в целом и полноту использования углеводородного сырья.

Разумеется, значительное увеличение объемов производства полимерных материалов и синтетических продуктов питания потребует соответствующего роста использования природного углеводородного сырья.

Процесс образования тиофенов из тиоэфиров протекает при более низкой температуре (ниже 500 С), чем в большинстве случаев использования углеводородного сырья  (540 - 580 С), что позволяет вести реакцию в аппаратуре, изготовленной из обычных материалов . Однако необходимо отметить, что, несмотря на это, нефтеперерабатывающая отрасль является важнейшим звеном нефтяного комплекса, определяющим эффективность использования углеводородного сырья  , обеспечивающим потребность страны в моторных топливах, смазочных маслах и других нефтепродуктах, без которых невозможно функционирование государственной инфраструктуры, и гарантирующим экономическую и стратегическую безопасность государства. Жизнедеятельность экономических регионов и всех субъектов Федерации практически полностью зависит от нормального обеспечения их моторными топливами и другими нефтепродуктами.

В качестве побочных продуктов при этом способе получения ацетилена образуется ряд так называемых высших ацетиленов, это главным образом, диацетилен, винилацетилен и метилацетилен. При этом количество диацетилена оказывается в 1 5 - 2 раза большим, чем количество винилацетилена и мети л ацетилен а вместе взятых.

План развития народного хозяйства в СССР предусматривает значительное увеличение производства ацетилена в ближайшие годы, главным образом за счет применения методов, основанных на использовании углеводородного сырья  . В качестве побочных продуктов при этом способе получения ацетилена образуется ряд так называемых высших ацетиленов, это главным образом, диацетилен, винилацетилен и метилацетилен. При этом количество диацетилена оказывается в 1 5 - 2 раза большим, чем количество винил ацетилена и метилацетилена вместе взятых. Новая западносибирская база нефтегазовой промышленности все в большей мере воплощает в себе проектную схему сбора и подготовки нефти, попутного газа, газовего конденсата и использования углеводородного сырья  . Предусмотрены сбор и переработка всего попутного газа.

Значительная энергоемкость производства карбидного ацетилена и связанная с этим высокая стоимость вызвали разработку и последующее развитие в 50 - х годах новых методов производства ацетилена с использованием углеводородного сырья  .

Величина потерь не является критерием экономической эффективности процессов добычи, сбора, подготовки и хранения, если нет технологических возможностей для предотвращения этих потерь и экономических результатов использования теряемого углеводородного сырья  .

3. Роль углеводородного сырья в экономике.

Одними из важных задач, стоящих в настоящее время перед нефтеперерабатывающей и нефтехимической промышленностью являются повышение эффективности использования нефти, обеспечение дальнейшего углубления ее переработки, увеличение долииспользования утяжеленного углеводородного сырья  . В связи с этим возрастает потребность в получении надежных данных о теплофизиче-ских свойствах тяжелых углеводородов и нефтепродуктов. Один из путей расчета свойств основан на применении критических параметров индивидуальных веществ. Однако данные о критических параметрах ограничены, а зачастую и не могут быть получены экспериментально из-за термической диссоциации.

Перевод производства метанола и технического водорода на твердое топливо как источник сырья и энергии более чем в 10 раз расширяет сырьевую и энергетическую базу этого производства по сравнению сиспользованием природного углеводородного сырья  . Такой переход обеспечивает стабильность будущего развития производства СЖТ и СПГ.

Экономические лаборатории при Башкирском научно-исследовательском институте по переработке нефти начали публикации результатов исследований в 1961 - 1962 гг. В тематике экономистов этого института стоят важнейшие проблемы развития отрасли, ресурсов и использования углеводородного сырья  , а также технико-экономические обоснования эффективности новых путей технического прогресса.

Комплексное изучение как процесса одновременного получения волокнистого углеродного вещества и водорода, так и получения олефинсодержащего газа с последующей утилизацией образующегося на катализаторе углеродного вещества, направленное на установление общих закономерностей процесса, поиск оптимальных условий их проведения, а также разработка технологии, основанной на использовании недефицитного углеводородного сырья  , являются актуальной и практически важной проблемой.

В нефтегазодобывающей промышленности загрязнение водных объектов и почвогрунтов происходит в результате аварий при транспортировке нефти и нефтепродуктов, нарушении обваловок шламовых амбаров при строительстве скважин, паводках и подтоплении территории буровой в период интенсивного снеготаяния, при несоблюдении правил хранения нефти и горюче-смазочных материалов (ГСМ) в резервуарах (утечки) и нерачительном использовании углеводородного сырья  . По этим причинам происходит неконтролируемое поступление нефти и нефтепродуктов в объекты природной среды .

Около 1 / 3 всех докладов конференции было посвящено вопросам использования природных ресурсов и эффективности размещения промышленности Башкирии. Вместе с достигнутыми в этой области успехами были отмечены наиболее существенные недостатки в использовании углеводородного сырья  для химической и нефтехимической промышленности, недостаточное развитие общемашиностроительных и инструментальных производств, недостаточное использование лесохимического сырья и отставание в развитии соответствующих производств. В решении вопросов размещения и планирования развития промышленности особо подчеркивалось значение сложившихся промышленных комплексов, которые охватывают около 9 / 10 всего промышленного производства республики.

Думается, что успехи нефтехимии приведут к изменению методики экономической оценки эффективности нефте - и газодобывающей промышленности. Это связывается с положением, когда уровень развития этих отраслей определяется главным образом размерами валовой добычи нефти и газа, причем из оценки выпадают многие качественные показатели, играющие важнейшую роль при использовании углеводородного сырья  в последующих процессах переработки. В частности , сказанное относится к крупным потерям легких углеводородов в процессе добычи и транспорта нефти и газа.

Развитие сырьевой и топливно-энергетической базы химической промышленности направлено на обеспечение прироста продукции в соответствии с поставленными задачами. Для этого предполагается наращивать производство углеводородного сырья и нефтехимических полупродуктов за счет углубления переработки нефти, широкого использования газового конденсата, комплексного использования ценных углеводородов, природного и попутного нефтяного газа, вовлечения в производство ненефтяных видов сырья: окиси и двуокиси углерода, метанола, продуктов переработки угля, сланцев, повышения эффективности использования углеводородного сырья  путем применения высокоселективных и ресурсосберегающих технологических процессов. В производстве минеральных удобрений сырьевая база будет расширена за счет внедрения более эффективных технологий обогащения калийных и обедненных фосфатных руд, использования при получении серной кислоты вторичного сырья - серосодержащих газов предприятий цветной металлургии и нефтеперерабатывающей промышленности.

Осуществление под повышенным давлением паровой кон -: версии смесей углеводородов, содержащих высшие алканы и особенно алке ны, иногда сопровождается выделением свободного углерода, которое осложняет ведение лроцесса. В других случаях это выпадение твердой фазы лимитирует температуру предварительного нагрева углеводородов при автотермических методах их онверсии, а также термоокислительного пиролиза до ацетилена, что снижает экономичность указанных процессов. Поэтому при использовании углеводородного сырья сложного состава  целесообразно предварительно превратить высшие углеводороды в метан.

В целом ряде случаев внутри одного предприятия не представляется возможным осуществить рациональную организацию производственного процесса с учетом тех преимуществ, которые обеспечиваются территориально локализованным сочетанием производств. Предприятия по своим масштабам и темпам развития за определенный отрезок времени не всегда могут осуществить строительство всего комплекса производств, которые целесообразно разместить в территориальной в территориальной близости. Это решается особенно сложно в связи с внедрением крупнотоннажных установок, где приходится сталкиваться с объективными трудностями, которые связаны прежде всего с большими объемами инвестиций по всему циклу сопряженных стадий, как это имеет место, например, при использовании углеводородного сырья  .

Материальный баланс пиролиза зависит от состава сырья и режима процесса. Так, при пиролизе этана, пропана и их смесей получается 10 - 15 мас. При гидролизе газообразных олеф - ов выход смолы возрастает; так при пиролизе пропилена образуете:; до 40 ыас. При использовании углеводородного сырья  С - С3 исходн. смолы возрастает в следующем порядке: этап - пропан - пропилен - этилен. Жидкое сырье дает выход смол порядка 20 - 50 % и выше.

4. Список литературы.

1. "Большая энциклопедия нефти и газа"

В ММПЦ МИА «Россия сегодня» 10 октября состоялся мультимедийный круглый стол на тему «Международное сотрудничество в Арктике: актуальное состояние и перспективы».

В круглом столе приняли участие: заместитель директора Института проблем нефти и газа РАН, член-корреспондент РАН Василий Богоявленский; заведующий отделом по вопросам разоружения и урегулирования конфликтов Центра международной безопасности ИМЭМО им. Е.М. Примакова РАН, член Российского совета по международным делам Андрей Загорский; академик Международной академии наук экологии, безопасности человека и природы, профессор Вячеслав Зиланов; ректор Северного Арктического федерального университета им. М.В. Ломоносова, член РСМД Елена Кудряшова; заместитель программного директора РСМД Тимур Махмутов.

На встрече были затронуты следующие вопросы: роль Арктического совета (АС) в региональном сотрудничестве; международное гуманитарное сотрудничество в рамках АС в образовательной сфере; перспективы коммерческого освоения нефтегазовых месторождений в Арктике; текущие проблемы рыбного промысла в арктических водах; участие неарктических государств в регионе; решение проблемы безопасности в арктической зоне.

Арктический совет

Межправительственный форум Арктический совет был создан в 1996 году, когда арктические и приарктические страны - Канада, Россия, Финляндия, Швеция, Норвегия, США, Дания и Исландия выразили желание развивать международное сотрудничество и координировать свои действия в интересах обеспечения устойчивого развития региона. В начале XXI столетия интерес к Арктике, богатой углеводородами и биологическими ресурсами, начал расти в геометрической прогрессии, о чем свидетельствует и тот факт, что сегодня в Совете почти вдвое больше государств-наблюдателей, чем стран-членов.

«Постепенное формирование консенсуса, который сближает позиции сторон, позволяет в значительной степени оградить деятельность Арктического совета от тех влияний “бурной” международной обстановки, которую мы наблюдаем в настоящее время»

Говоря о роли Арктического совета в регионе, Андрей Загорский отметил, что главным направлением деятельности АС является обеспечение устойчивого развития, т.е. развитие Арктики с соблюдением необходимых экологических требований, особенно с учетом хрупкости арктических экологических систем. «В трудные исторические периоды АС оказался той площадкой, на которой все страны региона могли продолжать общаться, снимая те озабоченности, которые у них возникали и, преодолевая те различия в понимании проблем, с которыми они сталкиваются в Арктике. Постепенное формирование консенсуса, который сближает позиции сторон, позволяет в значительной степени оградить деятельность Арктического совета от тех влияний “бурной” международной обстановки, которую мы наблюдаем в настоящее время. Повестка дня в Арктическом совете остается исключительно конструктивной. Эта многостороння площадка позволяет России, в частности с США, решать те вопросы, которые она сегодня не обсуждает на двустороннем уровне», - считает эксперт.

Военное сотрудничество и проблемы безопасности в Арктике

«Единственная страна, которая вкладывает деньги в военную инфраструктуру в Арктике - это Россия»

По мнению Андрея Загорского, на сегодняшний день в Арктике с точки зрения межгосударственных отношений почти нет оснований для конфликтов: «Если брать 200-мильные экономические зоны, то они практически везде разграничены, а там, где не разграничены - проблемы не столь серьезные. В основном все предполагаемые ресурсы углеводородов в Арктике расположены внутри экономических зон, таким образом, суверенные права прибрежных стран понятны и, подчеркну, никем не оспариваются (ни Китаем, ни Южной Кореей). Единственным нерешенным вопросом остается проблема расширенного континентального шельфа. Пока в этой области направление и порядок движения всем понятен, и если все останутся в рамках конвенции по морскому праву, то здесь тоже можно избежать конфликта. По этой причине все без исключения страны региона отмечают низкий уровень конфликтогенности и военной опасности. Министерство обороны РФ используют понятие “обстановка стабильная и предсказуемая”. Всеми государствами региона принято решение не вносить никаких изменения в свою военную деятельность в регионе. Единственная страна, которая вкладывает деньги в военную инфраструктуру в Арктике - это Россия».

Несмотря на то, что согласно Оттавскому соглашению 1996 года вопросы безопасности вынесены за скобки Арктического совета, с начала этого десятилетия, по словам А. Загорского, стала складываться «особая система взаимодействия» между военными и невоенными структурами стран-членов в этой сфере: авиационный морской поиск, спасательные операции, ликвидация последствий разлива нефти.

«В 2012 и 2013 годах прошли две первые встречи начальников генеральных штабов стран АС. Это не являлось мероприятием Совета. Участники договорились отрабатывать протокол по обмену информацией, по оперативному отслеживанию обстановки в Арктике и взаимодействовать по решению других вопросов. В 2011 году появился круглый стол арктических сил безопасности, а чуть позже был создан арктический форум береговой охраны. К сожалению, военный формат попал под санкции, и с 2014 года не проводятся встречи начальников генеральных штабов, а на встречах круглого стола в 2014, 2015 и 2016 годах не принимала участие РФ. Единственным каналом этих вопросов остается форум береговых охран», - рассказал Андрей Загорский.

Влияние университетов на развитие международного сотрудничества в Арктике

«Очень серьезное влияние на те процессы, которые происходят в рамках Арктического Совета оказывают сегодня университеты», - считает ректор Северного Арктического федерального университета им. М.В. ЛомоносоваЕлена Кудряшова. Университеты сотрудничают практически по всем направлениям деятельности АС. Важным событием в сфере усиления международного гуманитарного сотрудничества в Арктике стало создание по решению Совета в 2001 году Сетевого университета Арктики, в котором объединились ресурсы университетов, колледжей и исследовательских центров 8 арктических государств и 8 стран-наблюдателей АС. Сегодня в состав такого учреждения входит порядка 180 организаций, 49 из них - это вузы и центры России, которые представляют практически все северные регионы России. В рамках Сетевого университета Арктики ведется большая исследовательская работа, издаются научные публикации - от информационных бюллетеней до журналов. Также совместно с Российским советом по международным делам (РСМД) был запущен проект для студентов, аспирантов и молодых ученых - «Модель АС», где виде ролевой научно-образовательной игры молодежь участвует в решении арктических вопросов и издает свои рекомендательные документы», - рассказала Елена Кудряшова.

Добыча углеводородов в арктическом регионе

Уже свыше 50 лет Россия добывает углеводороды в Арктике. Результаты впечатляющие: порядка 87% добычи ресурсов в регионе принадлежит нашей стране, и от неё сильно отстают США, Норвегия и Канада. Российская Федерация - лидер по добыче нефти и газа, как на суше, так и на акваториях арктической зоны.

«Россия проводит дружественную политику по отношению к другим странам. Она с удовольствием приветствует создание международных консорциумов по освоению энергоресурсов и других полезных ископаемых, а также готова делиться своим колоссальным опытом в этой сфере», - отметил Василий Богоявленский.

Также эксперт подчеркивает, что в ряде проектов доля иностранного участия выше, чем российского участия, и это лишний раз свидетельствует о том, что для бизнеса Россия проводит политику открытых дверей.

Относительно влияния санкций на добычу углеводородов в арктическом регионе Василий Богоявленский сказал следующее: «Не наша вина в том, что сотрудничество на шельфе Арктики сейчас несколько приостановлено из-за санкционной политики. На суше сотрудничество продолжается, там успешно работают такие компании, как “Тоталь”, “Шлюмберже” и другие. Но на шельфе сейчас наступило не то чтобы затишье, но процесс без сомнения замедлился». Эксперт считает, что такое положение дел может быть и к лучшему, поскольку научные исследования на акваториях и на суше Арктики еще пока находятся в стадии «далекой от своего завершения». «А здесь опять-таки проводится политика открытых дверей. В частности, 2 года назад по распоряжению президента РФ В.В. Путина был создан Российский центр освоения Арктики, который за эти два года успел добиться серьезных успехов. Этот центр сотрудничает не только с российскими, но и с зарубежными научно-исследовательскими организациями», - рассказал Василий Богоявленский.

Анклавы браконьерства в Арктике

Арктический регион богат не только своими полезными ископаемыми, но и биоресурсами. На сегодняшний день самой востребованной экономической деятельностью в Арктике является рыболовство. Оно существует в этом регионе со времен заселения арктического побережья.

На сегодняшний день самой востребованной экономической деятельностью в Арктике является рыболовство

«В настоящее время в арктической зоне добывается 20 - 25 млн тонн биологических морских живых ресурсов, стоимостью не менее 1,5-2 млрд долл. Рыболовством занимаются все арктические и приарктические страны, среди которых Россия, имеющая самую протяженную 200 мильную зону, является лидером в освоении биоресурсов. Кроме того, в водах Арктики рыбной ловлей занимается и ряд стран, входящие в ЕС, а также такие удаленные неарктические государства, как Япония и Южная Корея», - сообщил профессор Вячеслав Зиланов.

К сожалению, рыболовство в арктическом регионе не лишено проблемы браконьерства. С объявлением 200 мильных зон в Арктике образовались анклавы, в которых при условии соблюдений конвенционных норм морского права существует свобода рыболовства. Однако в последние годы в приарктических анклавах начало развиваться нерегулируемое и незаконное рыболовство. «Этот промысел широко развивался в анклаве Берингова моря, (незаконно вылавливалось до 1,5 млн тонн минтая в год), в Охотском море и Баренцевом море», - отметил Вячеслав Зиланов. По словам ученого, благодаря активности СМИ и усилиям арктических государств, а также государств, желающих вести промысел на основании соблюдения конвенционных правил, в этой сфере удалось достичь определенных успехов. Сегодня браконьерство устранено в большинстве анклавов. Тем не менее, в самом большом анклаве, расположенном в центральной части Северного ледовитого океана, вопрос с незаконной и неконтролируемой добычей биоресурсов пока не решен.

Неарктические державы в Арктике

В последние годы интерес к Арктике растет со стороны не только прибрежных государств, арктической восьмерки, но и тех стран Северного полушария, которые находятся на значительном расстоянии от этого региона. По словам Тимура Махмутова, Китай, Япония, Индия, Южная Корея, Сингапур проявляют интерес к данному региону по разным причинам. Самая явная причина - это вопрос продовольственной безопасности этих стран. «Хотя их формальные цели звучат как изучение климата, экологическая безопасность, на самом деле под этим предлогом идет большое желание обрести возможность ведения рыбного промысла, использования транспортных артерий в регионе, и, безусловно, в перспективе - освоения шельфа для добычи углеводородов (по крайне мере Китай делает долгосрочные инвестиции в этой сфере)», - считает заместитель программного директора РСМД.

В ходе круглого стола участники встречи ответили на несколько вопросов журнала «Международная жизнь».

«Международная жизнь»: Вопрос заместителю программного директора РСМД Тимуру Махмутову. Можно ли ожидать в обозримой перспективе серьезного переформатирования международного сотрудничества в Арктике в условиях санкционной политики Запада в отношении России? Например, может ли Россия активнее привлекать к сотрудничеству внерегиональные государства, прежде всего из Азии?

Будущее за выстраиванием двусторонних контактов России с теми государствами, которые в целом поддерживают российский подход к Арктике. В этом есть, наверное, определенная перспектива, поскольку наши партнеры по Арктическому совету такую политику реализуют. Количество участников может расти, но не большими темпами. Двусторонние контакты наряду с многосторонним сотрудничеством внутри арктического региона присутствуют, они обладают определенным позитивным потенциалом, поскольку расширяют представление о регионе, и вместе с тем повышают к нему ответственное отношение. Я думаю, осторожный и взвешенный подход для России будет наиболее правильным. В тех вопросах, где необходимо сотрудничество, а, оно возможно, прежде всего, в технологических вопросах, транспортно-логистических, могут быть найдены интересные решения комплексного характера, касающиеся не только самого региона. Наверное, полезно вспомнить об Арктике как об уникальном регионе, где международное сотрудничество имеет какую-то особую ценность, в большей степени позитивную, т.к. мера ответственности у государств гораздо выше.

«Международная жизнь»: Вопрос заведующему отделом по вопросам разоружения и урегулирования конфликтов Центра международной безопасности ИМЭМО им. Е.М. Примакова РАН, Андрею Загорскому. Возможно ли расширение Арктического совета с точки зрения его членского состава?

Нет, в Арктическом совете список членов закрыт, это исключено. Туда входят только те страны, которые хотя бы какой-то частью своей территории находятся в непосредственной близости к Полярному кругу. Однако тут возникает другая тема. С одной стороны, список наблюдателей растет, сейчас в АС входит 24 наблюдателя, а также ряд стран и организаций стоят в очереди. Большинство государств-наблюдателей чувствуют некоторую ущербность своего статуса, поскольку они ограничены в правах. Они не имеют права самостоятельно выступить на полях Совета, только могут выступить с проектными предложениями через постоянного участника или с письменным заявлением. Их деятельность в рамках Арктического совета в основном сводится к участию в рабочих группах. От Италии, Японии и Китая я слышал одно и то же предложение о повышении статуса, и, я считаю, эта тема возможна для дискуссии. На мой взгляд, их вовлеченность в работу АС может быть весьма полезна, т.к. существует очень много вопросов, которые страны-члены не решают. Например, проблема судоходства в полярных водах. Так, в рамках Международной морской организации был принят Полярный кодекс, затрагивающий интересы всех стран, которые осуществляют судоходство в арктических водах. Арктический совет, в свою очередь, не имеет права запрещать что-то кому-то или обязывать, указывать какие-то правила другим государствам. Когда государства сидят как наблюдатели в Арктическом совете и участвуют в различных дискуссиях, то постоянные члены Совета могут «сверять часы» с ними и готовить почву, чтобы те поддержали их на других международных площадках. Процесс социализации, снятие страхов, подозрений, которые всегда возникали, лучше всего происходит, когда мы вовлекаем эти страны в дискуссию. Базовый принцип Арктического совета - решения принимает только восьмерка, не будет подлежать изменению, а вот формы вовлечения наблюдателей можно обсуждать, это пойдет только на пользу.

«Международна жизнь»: Большое спасибо за Ваши ответы!

Фото А. Толстухиной

В АС входит две группы государств: 1) Пять «официальных» арктических держав (Россия, США, Канада, Дания, Норвегия), которые, имея побережье на Северном Ледовитом океане, обладают преимущественными правами на разработку ресурсов Арктики; 2) Приарктические государства, которые, не имея прямого выхода к указанному океану, но, тем не менее, находятся в непосредственной близости к Полярному кругу (Исландия) или обладают территорией, находящейся в Заполярье (Швеция и Финляндия)
См: В.Н. Конышев, А.А. Сергунин. Стратегии иностранных государств в Арктике: общее и особенное. http://russiancouncil.ru/common/upload/Arctic%20Anthology%20Vol%201-2.pdf

Государства-наблюдатели АС: Великобритания, Германия, Италия, Испания, КНР, Южная Корея, Индия, Нидерланды, Польша, Франция, Япония, Сингапур.

Отправить свою хорошую работу в базу знаний просто. Используйте форму, расположенную ниже

Студенты, аспиранты, молодые ученые, использующие базу знаний в своей учебе и работе, будут вам очень благодарны.

Размещено на http://www.allbest.ru/

РАЗВИТИЕ ЭКОНОМИЧЕСКИХ ОТНОШЕНИЙ МЕЖДУ СТРАНАМИ-ЭКСПОРТЕРАМИ УГЛЕВОДОРОДНОГО СЫРЬЯ

На постсоветском политико-экономическом пространстве, среди пятнадцати молодых независимых государств все отчетливее видны четыре-пять, которые уже обнаруживают либо с большой вероятностью могут приобрести в 10-20 летней перспективе ряд признаков, аналогичных, хотя в очень разной степени, с участниками Организации стран-экспортеров нефти. Появляется немало общих черт также с другими относительно крупными производителями углеводородного сырья и его поставщиками на внешние рынки, особенно из бывшего "третьего мира".

Раньше и сильнее такое сходство, по мнению автора, начинает проявляться у "четверки" в составе России, Казахстана, Туркменистана и Азербайджана, которые поэтому заслуживают основное внимание. Менее определенным, труднее предсказуемым представляется приобщение пятой республики - Узбекистана - к обозначенной здесь условной группе. Далее предпринята попытка конспективно проследить декларированные аналогии (и, напротив, различия) по нескольким характеристикам национальных нефтегазовых комплексов (ресурсному, производственному, экспортному потенциалу, отчасти по народнохозяйственному значению); по стратегии, тактике их развития и внешнеэкономических связей, по региональному и международному (преимущественно "рыночному") весу сопоставляемых стран, реальному и/или ожидаемому, возможно с "веером" альтернатив. На этом фоне ставится проблема взаимоотношений между обладателями крупнейших экспортных потенциалов нефти и газа в составе СНГ и ОПЕК.

Оговорим сразу минимум три обстоятельства, усложняющие решение задачи. Во-первых, известные качества, трудности унификации наличной постсоветской и иной статистики иногда ограничивают точность количественных сравнений. Приняты, однако, доступные меры, чтобы не ставить под сомнение направленность дискутируемых тенденций. Во-вторых, неполнота или слабая детализация данных об отдельных республиках заставляют часто оперировать более общими сведениями об участниках СНГ, но лишь теми из показателей, которые действительно определяются странами - объектами изучения в составе Содружества. В-третьих, приложены усилия и тому, чтобы предельно ограничить круг этих объектов. Поэтому в него не включена, например, Украина, которая до середины 90-х годов делила с Казахстаном второе-третье (после России) места по производству всех первичных энергоресурсов СНГ. Причем объемы добычи украинских нефти и газа в 1994 г. были соответственно пятыми и четвертыми, а доказанные газовые запасы и менее разведанные ресурсы еще прочнее удерживали тот же рейтинг. Однако современные и перспективные тенденции энергопотребления оставляют Украину крупным нетто-импортером углеводородного сырья, выводя ее (с девятью другими постсоветскими республиками) за рамки данной работы.

Количественное сопоставление ресурсных потенциалов, которыми располагают нефтегазовые комплексы интересующих автора группировок, наиболее целесообразно, в т.ч. по надежности и регулярности статистики, на базе извлекаемой или подготовленной полностью к освоению части резервов "традиционных" (или "обычных") углеводородов. Данные (табл. 1) убедительно показывают высокую концентрацию доказанных мировых запасов нефти и газа наряду с "разведанными" (доказанными вместе с частью вероятных) - применительно к СНГ.

Этот долговременный геополитический и "геоэкономический" фактор заметнее всего прослеживается по условному показателю - суммарным доказанным запасам жидкого и газообразного минерального топлива, которые исчислены посредством перевода данных о природном газе в нефтяной эквивалент на базе колорийности. Удельный вес ОПЕК и Содружества в мире к началу 1996 г. достигал соответственно почти 61% и более 21%, оставляя за пределами этих двух групп государств менее 18% традиционного углеводородного сырья. Примерно идентичной (17-19%) оказывается доля, так сказать, "третьих" стран вне ОПЕК и СНГ в более привычных показателях запасов нефти и газа, взятых по отдельности.

Но взаимные ресурсные пропорции участников Организации и Содружества в нефтяном и газовом потенциалах современного мира сильно различаются. Если по газу наблюдается примерный паритет, то по нефти ОПЕК пока перевешивает СНГ более чем в 13,65 раза. Правда, ряд экспертов небезосновательно предсказывает на 10-16-летнюю перспективу, а возможно и чуть раньше сокращение этого разрыва. Предвидят и некоторое общее мировое перераспределение позиций по запасам жидкого топлива в пользу участников СНГ, если осуществятся, хотя бы частично, обширные программы "доразведки" известных крупных месторождений на Севере и Востоке России, в Прикаспии, на каспийском шельфе и еще в нескольких районах. Только после тщательного уточнения их запасы (ресурсы) из категорий возможных и вероятных смогли бы перейти в доказанные. Пока преждевременная эйфория отдельных публицистов, иногда представителей административно-политических и деловых кругов Содружества, питается зачастую смешением этих понятий, очевидно, вредным для взвешенности оценок, прогнозов и практических действий.

Аналогия между ОПЕК и СНГ по внутренней "ресурсной" структуре каждой из группировок, пожалуй, оказывается самой близкой в области концентрации геологических запасов, во-первых, у более ограниченных подгрупп и, во-вторых - у отдельных, щедрее всего "одаренных" природой стран - "лидеров". Среди участников организации на восемь ближневосточных и североафриканских государств (семь арабских плюс Иран) приходится 84,6% всех углеводородов, в т.ч. 87,5% нефти и 78,2% газа. В Содружестве 97,2% суммарных запасов, включая 91,7% жидкого и 98,0% газообразного топлива сосредоточивает уже упомянутая "большая пятерка" в составе России, трех центральноазиатских республик и Азербайджана.

"Ресурсное лидерство" России в "большой пятерке" нефте- и газоэкспортеров СНГ (85,6% общих, 70,1% нефтяных и 87,9% газовых запасов) гораздо сильнее акцентировано, чем вес Саудовской Аравии в бпижневосточной подгруппе ОПЕК (33,1%, 40,7 и 13,1% соответственно). Сопоставимы оба "лидера" между собой и непосредственно (см. табл. 1), но лишь по суммарным запасам всех традиционных углеводородов, обнаруживающим относительно небольшое российское "преимущество", пока что чисто условно-теоретическое. На практике намного важнее зеркальная противоположность пропорции "нефть: газ", которая составляет 89,1: 10,9 у Саудии и 11,1: 88,9 у России, иначе говоря, различия "нефтяной и газовой сверхдержав" современности.

Нынешнее соотношение примерно 2: 1 между жидким и газообразным топливом в общемировом потреблении первичных энергоресурсов; значительно более высокая мобильность и маневренность первого по сравнению со вторым как товаров в мировой торговле, т.е. относительная легкость смены партнеров в процессе реализации нефти и наоборот - природного газа, когда технико-экономические императивы долговременных, прочных связей заметно усиливаются в зависимости от расстояний, способов транспортировки и других условий; еще ряд глобальных факторов, региональных и национальных особенностей в большинстве случаев ставят обладателей "черного" золота на более выигрышные позиции, чем хозяев "голубого". С этих позиций перед Саудовским Королевством объективно открыт "оперативно-тактический простор" для маневра ресурсами в масштабах мирового энергосырьевого рынка гораздо шире, чем перед Российской Федерацией, по крайней мере до первых десятилетий XXI в. Правда, аргументация последнего тезиса предполагает углубление в многоплановую проблематику, далеко выходящую за рамки работы.

Качественные характеристики нефтегазовых богатств ОПЕК и "большой пятерки" СНГ (почти исключительно России, о которой только и имеются сопоставимые сведения) важны здесь особенно с экономической точки зрения. По ряду причин, главным образом по наличию, надежности и представительности оценок, приходится ограничиться одним показателем. Это "полномасштабные удельные затраты, включая также 15% целевую норму годовой отдачи на весь капитал, вложенный в разведку, освоение и наращивание производства" единицы минерального топлива дополнительно к объемам текущей его добычи. Причем оценочные данные об объектах анализа здесь не фактические, а условно-нормативные еще и потому, что переведены на единую базу высшей производительности и эффективности оборудования, технологий и организационных приемов, применяемых в современной деловой практике фирмами США. Автор опирался в основном на систему и результаты вычислений американского независимого эксперта Т.Р.Штауффера, из чьей публикации можно почерпнуть аутентичные подробности методологии этого вашингтонского аналитика.

Его расчеты вновь подтверждают: ближневосточная группа участников ОПЕК, особенно "большая четверка" в составе Ирана, Ирака, Кувейта и Саудовской Аравии была, есть и, по всей видимости, останется на обозримую перспективу обладателем самых обширных природно-ресурсных потенциалов, позволяющих наращивать нефтедобычу при минимальных затратах. И хотя Т.Р.Штауффер отмечает, что общемировая тенденция роста удельных капитальных расходов в 70-90-е годы не обошла и эти четыре страны района Персидского (Арабского) залива, все же их показатели остались ниже 2 долл./барр. Почти не выходят за пределы 5 долл./барр. затраты Ливии - обладателя крупнейших в Африке нефтяных запасов, скромных, однако по ближневосточным масштабам. В очень широких диапазонах (2.5-3; 6-9; 12-20 долл./барр.) варьируются оценки затрат на повышение нефтедобычи в разных нефтепромысловых районах Абу-Даби - единственного участника ОПЕК, не уступающего по величине запасов традиционного жидкого топлива "большой четверке", кроме ее "лидера" - Саудии. Причем ситуацию в Абу-Даби сложно уточнить ввиду отсутствия сведений о перспективах наращивания производства в каждом из столь различных "затратных" диапазонов по отдельности. Из членов Организации вне ближневосточного и североафриканского регионов только Венесуэла к середине 90-х годов еще могла бы заметно расширить нефтедобычу с относительно "низкими" приростными затратами до 5 долл./барр., как полагает Т.Р.Штауффер, не конкретизируя опять же возможностей прироста.

За пределами ОПЕК этот эксперт выделяет лишь два государства - Россию и Мексику - с близкими по величине, достаточно крупными (миллиарды тонн) запасами нефти, вовлечение которых в хозяйственный оборот обходится дешевле 10 долл./барр., вероятнее, со "средними" даже "низкими" условными приростными затратами 5-6 и 3-6 долл./барр. соответственно. К сожалению, при отсутствии расчетов по той же методике применительно к республикам Центральной Азии и Азербайджану остается ограничиться лишь осторожным предположением, что и в проектах развития нефтяной отрасли СНГ, которые реализуют остальные участники "большой пятерки", удельные инвестиции не выше российских.

Еще две-три страны (называются в их числе Малайзия, Оман) вписываются в категорию "средних" по приростным затратам на добычу нефти, (5-10 долл./барр.) но там ее разведанные запасы (0,60-0,72 млрд.т соответственно) пока в 7,1-8,5 раза уступают российским, в 9,7-11,6 раза - мексиканским и в меньшей мере - некоторым центральноазиатским.

В других крупных нефтепромысловых регионах мира (США, Канаде, британском и норвежском секторах Северного моря) эти показатели оцениваются как "высокие" для Великобритании и Норвегии минимум 13-16 долл./барр. плюс 3-6 долл./барр. текущих издержек, составляющих здесь крупную самостоятельную статью расходов. При вариациях средних мировых экспортных цен на сырую нефть в 1994-95 гг. в диапазоне 13-18 долл./барр. расширение ее производства на "дорогих" промыслах ставилось на грань рентабельности. Либо добыча вообще сокращалась под давлением неблагоприятных естественных (горно-геологических и прочих) и рыночных факторов, как это происходит в США непрерывно с 1986 г.

О сравнительных экономических оценках, посвященных мировому газовому потенциалу, а в особенности постсоветскому и российскому, по сопоставимой методике автору пока не известно. Хотя в публикациях об этом виде традиционного углеводородного сырья нет недостатка, как по региональной, так и глобальной тематике. Можно сослаться, например, на один из недавних прогнозов постепенного роста удельных затрат на новые добывающие мощности и транспортную инфраструктуру в основных газопромысловых районах Российской Федерации. Однако наряду с большинством других, он не содержит абсолютных ценностных показателей, а лишь относительные, ожидаемые в 7,0-3,5 раза чем на крупнейших "старых" газовых промыслах Уренгоя и Ямбурга.

Поэтому дискуссии на темы вроде: "Каковы перспективы России стать "газовой Саудией" XXI в.?" - пока изрядно перегружены схоластикой. Однако подобные вопросы представляются отнюдь не праздными, а напротив - теоретически и практически значимыми, вполне заслуживающими углубленной разработки.

Даже самые приблизительные экономические отраслевые характеристики современных нефтяной и отчасти газовой промышленности позволяют очертить узкий круг стран, которые при состоянии и тенденциях конъюнктуры на мировых энергосырьевых рынках середины 90-х годов обладали природно-ресурсным потенциалом необходимого качества, достаточным для наращивания экспорта жидкого и газообразного топлива не просто рентабельно, но и реализуя существенные дифференциальные доходы рентного происхождения разных типов.

Именно проблемы практического осуществления монополии на обладание и распоряжение ограниченными естественными богатствами с качественными преимуществами были и остаются в центре экономики и политики природопользования. Применительно к теме данной работы это конкретные процессы извлечения, распределения, перераспределения и применения горной ренты от эксплуатации нефтегазовых ресурсов, к которым причастно по сути почти бесконечное множество политических и хозяйственных субъектов от владельцев и пользователей недр до конечных потребителей энергии, топлива, химикатов.

Специально не затрагивая сложную самостоятельную тему структурного строения, позиций и функциональных связей нефтегазовых комплексов внутри рассматриваемых стран-экспортеров традиционных углеводородов и продуктов их переработки, сосредоточимся главным образом на внешнеэкономической деятельности. В этой сфере обладателей нефтяных, а возможно и газовых, запасов с "низкими" и "средними" (по мировым критериям) приростными затратами на разработку объединяет важная характеристика - доминирование государственно-политических, административных институтов, а также предприятий, принадлежащих государству полностью или частично, но под его жестким контролем, зачастую со многими монопольными признаками.

В принципе, функции естественных монополистов - недровладельцев и рентополучателей присущи государственным властям разного уровня практически повсеместно, включая и страны с высокоразвитым рыночным хозяйством. Однако наибольшая централизация этих функций в 70-90-е годы характерна для участников ОПЕК, большинства других развивающихся стран-экспортеров нефти и газа, а также для экс-СССР, постсоветских азиатских республик и в несколько меньшей, но все еще очень значительной степени - для России, где топливно- сырьевой комплекс сильнее испытывает воздействие либерально-рыночных и структурных реформ.

Видимо, прочность государственных позиций здесь определяется ключевым народнохозяйственным значением нефтегазового потенциала и в особенности валютных поступлений от его эксплуатации для коренных социально-экономических преобразований в странах бывшего "третьего мира" и государствах с "переходной" экономикой.

Для основателей ОПЕК в 1960 г. (Ирана, Ирака, Кувейта, Саудовской Аравии и Венесуэлы) ключевое значение "черного золота" определилось задолго до этого события, как правило, еще до второй мировой войны, послужив одной из главных причин создания ими Организации. С некоторыми вариациями, зачастую не принципиальными, это качество они сохраняют наряду с другими "соратниками" присоединившимися позже. Наиболее отчетливо стратегическая роль проявляется, пожалуй, в преобладании валютных компонентов нефтяной ренты среди доходных статей государственных бюджетов. По данным Арабского валютного фонда в 1992-93 гг. только разнообразные непосредственные отчисления, включая прямые налоговые и экспортные поступления от участия государственных предприятий в мировой торговле жидким топливом, принесли девяти членам фонда (шести аравийским монархиям, образующим Совет сотрудничества арабских государств залива, а также Ираку, Алжиру и Ливии) 75,7% и 73,8% валюты в бюджет или по 92,2 млрд. и 86,1 млрд. долл. за каждый год соответственно.

Собрать сопоставимые данные о странах СНГ, тем более о кассовом исполнении их бюджетов, весьма затруднительно. Поэтому приходится опираться на сведения внешнеторговой статистики, согласно которым примерно в те же сроки первой половины 90-х годов доля минерального топлива (газа и отчасти нефти) достигала максимума 85% в экспорте Туркменистана за пределы Содружества, но была подвержена колебаниям. России вывоз всей продукции топливно-энергетического комплекса в "дальнее зарубежье" приносил свыше 60% твердой валюты. Несколько ниже был удельный вес ТЭК в валютных поступлениях Казахстана и Азербайджана, значительно ниже - Узбекистана.

Однако более низкие относительные показатели и/или их неустойчивость в тот период свидетельствовали скорее не о меньшем значении нефтегазового хозяйства для трех последних членов "большой пятерки" СНГ (отчасти менее значимо оно лишь для Узбекистана), не о низких там экспортных квотах в производстве и вообще не ставили под сомнение внешнюю ориентацию этих отраслей, а гораздо более раскрывали проблемы транзита и соответственно выбора между торговыми партнерами в дальнем и ближнем (условно говоря, в "твердовалютном и мягковалютном") зарубежье.

По мере решения последних в азиатских республиках СНГ, не имеющих для своего экспортного жидкого топлива прямого выхода к мировому океану и далеких географически от крупнейших импортеров природного газа вне Содружества, показатели государств "большой пятерки", вероятно, сблизятся между собой и с уровнями арабских участников ОПЕК. Пока что эти тенденции наиболее интенсивно действовали в России, обнаруживая ее преимущества не только в масштабах горногеологического потенциала, степени его освоения, наличии инфраструктуры, но и в географическом положении, прежде всего, более близком к рынкам Западной и Центральной Европы.

Достаточно сопоставить несколько российских показателей 1992-1994 гг. За этот период общеотраслевые экспортные квоты (от производства) выросли по сырой нефти и газовому конденсату с 34,6% до 38,9% и по природному газу - с 29,5 до 30,3%, а по поставкам в страны за пределами СНГ - с 16,5 до 28,2% и с 13,7 до 18.0%. В целом для России была характерна явная переориентация нефтегазовых отраслей (особенно нефтяных) на рынки дальнего зарубежья при неуклонном росте поставок туда жидкого и газообразного топлива не только в относительном, и в абсолютном выражении (с 66 до 89 млн. т нефти и с 88 до 109 млрд. м 3 газа). Это происходило на фоне продолжающегося, хоть и в замедленном темпе, спада производства (по газу более умеренного понижения), а также опережающего свертывания внутрироссйского потребления углеводородов и их вывоза в республики СНГ. Еще сильнее подобные тенденции проявились в российском экспорте нефтепродуктов (преимущественно дизельного топлива и топочного мазута, 27 млн. т или 70,5% которых реализовались в дальнем и лишь 29,5% - в ближнем зарубежье уже в 1993 г.).

К середине 90-х годов постепенно усиливался ряд объективных факторов, которые убеждали многих экспертов-отраслевиков и "приверженцев" микроэкономических концепций в большой вероятности, почти неизбежности усиления конкуренции на мировых энергосырьевых рынках между экспортерами традиционных углеводородов в ближайшие пять-десять лет. Соответственно возможному превышению предложения над спросом предсказывалось и ухудшение, в разной степени, конъюнктуры для владельцев и продавцов нефтегазовых ресурсов.

Как зачастую бывает, развиваются и не столько противоположные, сколько иные аргументы главным образом теми, кого можно условно отнести к сторонникам институционализма и системных политико-экономических исследований весьма разного толка. Сразу можно заявить, что авторская позиция уже давно и прочно связана именно с этой "второй" группой методологических принципов.

Для темы данной работы весьма важно подчеркнуть, что представителей обоих намеченных здесь направлений обычно объединяет общая характеристика экспортных потенциалов ОПЕК и СНГ в качестве весьма важных, если не ключевых факторов развития рыночной ситуации по крайней мере на кратко- и среднесрочную перспективу. Таблицы 2 и 3, которые в расчетных и прогнозных показателях опираются на отбор наиболее осторожных оценок из весьма широкого "веера" альтернатив и заслуживают более подробного анализа в иной публикации, в целом подтверждают подобную характеристику.

углеводородный внешний рынок нефтегазовый

СПИСОК ИСТОЧНИКОВ И ЛИТЕРАТУРЫ

1. Экономический обозреватель. №2. М., - 2009

2. Экономический обозреватель. №3. М., - 2010

3. Азия и Африка. №5. М., 2009

Размещено на Allbest.ru

Подобные документы

Характер национального экономического развития и международной специализации арабских государств, располагающих крупными запасами углеводородного сырья. Способы разгосударствления в Иордании и Марокко, политика либерализации в данных государствах.

реферат , добавлен 24.02.2011


Торгово-экономические отношения РФ со странами СНГ. Общая характеристика отношений РФ со странами СНГ. Инвестиции в переходной экономике стран СНГ и РФ. Проблемы экономической интеграции стран СНГ и торгово-экономических отношений РФ со странами СНГ.

курсовая работа , добавлен 18.03.2009


Основные понятия международных экономических отношений. Особенности внешней торговли в развитых и развивающихся странах. Сущность политических и экономических отношений между развитыми и отсталыми странами (специфика отношений "Центр - Периферия").

реферат , добавлен 10.08.2016


Установление и развитие дипломатических отношений между Китаем и США. Нормализация отношений с Индией, развитие китайско-японских отношений, внешние сношения Китая и Вьетнама. Участие КНР в смягчении двусторонних отношений Северной и Южной Кореи.

курсовая работа , добавлен 08.09.2009


Оценка и анализ нефтегазового комплекса как отрасли экономики Королевства Саудовская Аравия (КСА), которая оказывает значительное влияние на формирование внешнего и внутреннего политического курса страны. Проекты и направления развития этой отрасли.

реферат , добавлен 02.03.2011


Сотрудничество Кыргызстана с КНР как стратегический приоритет внешней политики. Интенсификация многоуровневых связей между странами. Сравнительный анализ экономического развития государств. Перспективы кыргызско-китайских отношений на современном этапе.

курсовая работа , добавлен 25.05.2015


Межрегиональное и приграничное экономическое сотрудничество Российской Федерации со странами СНГ и географическая структура товарооборота. Проведение согласованной миграционной политики как определяющий фактор успешного хода интеграционных процессов.

курсовая работа , добавлен 20.05.2011


Роль сырья на мировом рынке. Современная ситуация на рынках сырья. Международная торговля ресурсами: нефть, газ, уголь, лес. Доля России в мировом экспорте. Мировой рынок продовольствия. Характер товарной структуры российских экспорта и импорта.

реферат , добавлен 19.11.2010


Анализ состояния экономических отношений между Россией и Францией. Российско-французское сотрудничество в области культуры. Описания контактов деятелей науки и искусства, политиков и деловых людей. Проблемы развития экономических отношений между странами.

реферат , добавлен 10.08.2013


Формирование советской сферы влияния в Восточной Европе. Дипломатические отношения между Болгарией и странами антигитлеровской коалиции. Ухудшение отношений США с СССР и странами народной демократии. Проблемы пребывания американских дипломатов в Софии.

Роль энергетики в рамках международного экономического сотрудничества исключительно велика. В настоящее время государства мира в различной мере обеспечены энергетическими ресурсами и необходимыми для их преобразования в энергию технологическими, транспортными и производственными мощностями. Обеспечение надежного и стабильного энергоснабжения является одной из наиболее актуальных и сложных задач, с которыми сталкивается сегодня международное сообщество.

Общее понятие термина "международное экономическое сотрудничество" определяется как глобальная, многоуровневая система международного экономического взаимодействия всех субъектов международной системы, направленного на обеспечение устойчивого взаимного экономического развития и получения экономической выгоды . С правовой точки зрения международное экономическое сотрудничество включает в себя публично-правовую деятельность государств, направленную на создание правовых и организационных основ экономических связей, а также частноправовые формы взаимодействия хозяйствующих субъектов, находящихся на территории различных государств.

В преломлении к понятию международного энергетического сотрудничества как составной части сотрудничества в экономической сфере, а также с учетом глобально интегрированной природы энергетической отрасли и растущей взаимозависимости между государствами в указанной сфере энергетика представляет собой комплексную сферу сотрудничества, в основном охватывающую одновременно экономическую, торговую, научно-техническую, социальную, экологическую сферы и сферу безопасности государств .

Рассматривая общее состояние энергетической отрасли, следует учитывать ряд особенностей, связанных с прогнозируемыми оценками запасов энергоресурсов, технологическими особенностями "производственной цепи" от разведки до реализации энергоресурсов, ценовой политикой "спроса и предложения" стран-потребителей, стран-производителей и транзитных стран, вопросами международно-правовой базы регулирования энергетических отношений, проблемами глобальной энергетической безопасности и т.д.

Устойчивая тенденция сокращения традиционных запасов источников энергии - нефти, газа, угля обусловливает необходимость разумного использования энергоресурсов, сбалансированного учета интересов различных государств, требующих в современных условиях нового подхода к вопросам международно-правового регулирования. По данным американской компании "ЭксонМобил", в период до 2030 г. мировое потребление энергии в целом увеличится на 50% по сравнению с уровнем 2005 г. При этом основное увеличение спроса на энергоресурсы придется на развивающиеся страны. По прогнозам специалистов, основными энергоносителями в период до 2030 г. по-прежнему останутся ископаемые топлива - нефть, газ, уголь и пр. Их доля в мировом топливном балансе в настоящее время составляет около 80%, и, как ожидается, этот показатель существенно не изменится и в период до 2030 г.

Наиболее быстрыми темпами будет расти использование энергии солнца и ветра - около 10% в год, рост потребления гидроэнергии составит порядка 2,2% в год. Тем не менее к 2030 г. на эти виды энергоресурсов будет приходиться всего лишь около 9% мирового энергопотребления. Ядерная энергетика также не займет в рассматриваемый период значительной доли мирового топливно-энергетического баланса, ее доля в мировом энергобалансе в 2030 г. составит порядка 5%.

Характеризуя условия развития мирового энергетического рынка, следует отметить ряд проблемных факторов, негативно отражающихся на состоянии дел в сфере энергетики, - это высокие и неустойчивые цены на нефть; растущая зависимость многих стран от импорта энергоресурсов; истощение крупнейших месторождений углеводородного сырья и закрытость информации по запасам углеводородов; недостаточность инвестиционных ресурсов, направляемых на освоение новых месторождений и развитие инфраструктуры; политическая нестабильность в ряде добывающих регионов, прежде всего ближневосточном; уязвимость инфраструктуры перед природными и техногенными катаклизмами.

В последнее время между крупнейшими представителями мирового энергетического рынка нарастают противоречия по основным вопросам его развития, в частности, таким как направления прокладки новых маршрутов транспортировки углеводородов, направления и объемы поставок углеводородов, условия доступа транснациональных компаний на рынки, и многим другим. Причем часто эти проблемы переходят из корпоративной плоскости в разряд межгосударственных со всеми их негативными последствиями для мировой экономики в целом. До настоящего времени мировое сообщество не нашло единого, эффективного и действенного механизма разрешения международных споров в сфере энергетики.

Координация усилий в энергетической сфере по разработке устраивающих все стороны правил могла бы способствовать не только повышению экономической эффективности международной торговли энергоресурсами, но и повышению энергетической безопасности потребителей энергоресурсов в плане гарантирования поставок. Особенно актуальны эти вопросы для рынка природного газа, на котором в настоящее время наблюдается существенный дисбаланс позиций стран-потребителей, стран-поставщиков и транзитных стран. Несогласованность позиций всех обозначенных сторон представляет определенную угрозу для обеспечения надежности энергоснабжения.

В условиях значительного роста энергопотребления именно в силу указанных выше причин вопросы обеспечения надежности поставок энергоресурсов в последнее время приобрели политическую окраску. Проблемы обеспечения и поддержания энергетической безопасности поставили правительства ряда стран перед необходимостью формулировки базисных принципов своей энергетической политики с целью защиты национальных интересов.

Основным инструментом достижения целей энергетической политики стала энергетическая дипломатия, по сути, новое направление традиционной дипломатии. Важнейшей задачей дипломатии в целом является установление и поддержание устойчивого баланса интересов в отношениях между различными субъектами, часто имеющими противоположные интересы. Дипломатия призвана найти способ согласования этих интересов с целью нахождения баланса. Это утверждение справедливо и по отношению к энергетической дипломатии, которая предполагает обеспечение баланса спроса и предложения энергоресурсов, вопросов их транзита, взаимных инвестиций, а также согласование правил торговли.

В рамках новых подходов к вопросам международного сотрудничества в сфере энергетики развивается практика обмена энергетическими активами и взаимного долевого участия компаний во всей "производственной цепи" - от геологоразведки и добычи до доставки энергоресурсов конечному потребителю. Ведется активный энергетический диалог с крупнейшими странами - потребителями и производителями энергоресурсов, а также с крупными региональными объединениями стран (Европейский союз, Евразийское экономическое сообщество и др.) и международными организациями (Шанхайская организация сотрудничества, Организация стран - экспортеров нефти, Форум стран - экспортеров газа, Международное энергетическое агентство и др.).

Использование возобновляемых источников энергии в мире, несмотря на существенные финансово-экономические и другие научно-технологические затраты, продолжает расти. Мировая практика свидетельствует о том, что идеи развития возобновляемой энергетики не остаются без внимания прежде всего в развитых странах. Например, Европа и США наращивают энергетические мощности в большей степени за счет альтернативных источников, таких как солнце и ветер (в 2009 г. за счет указанных возобновляемых источников в Европе было произведено около 60% дополнительных энергетических мощностей, а в США этот показатель превысил 50%).

Глобальный характер приобрели и некоторые экологические вопросы, непосредственно связанные с развитием энергетики. Среди них выделяется проблема климата ("парниковый эффект"). Наметилась устойчивая тенденция растущей взаимозависимости энергетической и экологической составляющих в экономической политике государств. Одним из возможных эффективных решений данной проблемы представляется диверсификация источников получения энергии и увеличение доли возобновляемых источников энергии в мировом энергобалансе. Реализация такого подхода позволяет одновременно укрепить систему обеспечения энергетической безопасности и ослабить негативное воздействие на окружающую среду.

Краткий экскурс в историю становления и развития правового регулирования международных экономических отношений в сфере энергетики целесообразно рассматривать с послевоенного периода (1945 г.). С принятием Устава ООН и укреплением позиций СССР как "сверхдержавы" в мире значительно сократились возможности западных государств по захвату территорий, богатых энергетическими ресурсами. При этом потребности развитых государств в энергоносителях значительно возросли. В итоге мировое сообщество столкнулось с проблемой правового регулирования взаимодействия на мировых энергетических рынках и организационного оформления такого взаимодействия. Существенным недостатком правовой деятельности региональных экономических объединений того периода времени считалось отсутствие специализированных соглашений по вопросам энергетического сотрудничества государств-участников на региональном уровне.

Уже во второй половине XX в. началось формирование глобальных рынков энергетических ресурсов и правовых форм привлечения и защиты иностранных инвестиций (в основном мирового нефтяного рынка). Особенно остро энергетические проблемы (именно проблемы устойчивого обеспечения собственных энергосистем) проявились в развитых странах Запада. Соответственно, обеспечение энергоносителями стало побудительным мотивом интеграции усилий западных стран и в этой специальной области. Реакцией на консолидацию правовой политики государств - потребителей энергоресурсов стало объединение или координация усилий в части регулирования вопросов энергетики и иными государствами. Складывались крупные центры формирования глобальной энергетической политики, в том числе Организация стран - экспортеров нефти - ОПЕК (1960 г.) и Международное энергетическое агентство - МЭА (1974 г.).

Процесс формирования европейских международных энергетических структур (органов) начался в период реализации плана Маршалла (плана экономической и политической помощи США послевоенной Европе). Первоначально была создана Организация европейского экономического сотрудничества . По мере усиления экономической интеграции ведущих стран Европы возникали новые международные интеграционные экономические структуры: Европейское объединение угля и стали (ЕОУС), Европейское сообщество по атомной энергии (Евратом) , Европейское экономическое сообщество (ЕЭС), Европейская ассоциация свободной торговли (ЕАСТ) и др. В рамках созданной в 1960 г. Организации экономического сотрудничества и развития (ОЭСР) действует более 20 органов, занимающихся энергетикой, в том числе Комитет по энергетической политике, Экологический комитет, Руководящий комитет по ядерной энергетике и др. Созданные в этот период европейские (региональные) организации, органы и структуры в области энергетики явились основой последующего формирования системы международного экономического (энергетического) сотрудничества.

Особая роль в дальнейшем развитии правового регулирования мировой энергетической системы отводилась деятельности международных организаций. Так, правительства пяти развивающихся государств - экспортеров нефти Ирана, Ирака, Кувейта, Саудовской Аравии и Венесуэлы основали Организацию стран - экспортеров нефти - ОПЕК (Багдад, 1960 г.; штаб-квартира находится в Вене с 1965 г.). В настоящее время, помимо перечисленных стран-учредителей, в Организацию входят также Алжир, Ангола, Ливия, Нигерия, Катар, Объединенные Арабские Эмираты и Эквадор.

Одной из основных причин создания ОПЕК явилось стремление стран, экспортирующих нефть, объединенными усилиями защищать свои экономические интересы в отношениях с международным картелем крупных национальных нефтяных компаний (так называемый картель "Семь сестер" - в настоящее время корпорации "Шеврон", "Мобил", "Тексако", "Галф", "Эксон", "Бритиш Петролеум", "Шелл"). По сути, ОПЕК, существенно ослабив роль "Семи сестер" в межкорпоративном регулировании мировых рынков нефти, положила начало межгосударственному регулированию в этой сфере. При этом интересно отметить, что ОПЕК во многом использовала опыт семи ТНК, которые координировали свои усилия в мировой торговле нефтью на основе неформальных картельных договоренностей.

Задачей ОПЕК являлось представление единой позиции стран - производителей нефти в целях ограничения влияния крупнейших нефтяных компаний на рынок. Однако реально ОПЕК в период с 1960 по 1973 гг. расстановку сил на нефтяном рынке изменить не могла. Ситуация изменилась в первой половине 1970-х годов, когда западный мир столкнулся с усилением инфляционного давления и нехваткой сырьевых ресурсов. Особенно остро ощущался недостаток нефти: США, еще в 50-е годы XX в. бывшие самодостаточными по добыче нефти, в 70-е годы были вынуждены импортировать около 35% нефтепродуктов. В это же время ОПЕК начала жестче отстаивать позиции в отношении принципов разделения прибыли на нефтяном рынке.

Устав ОПЕК ставит основной целью Организации (ст. 2) сотрудничество и унификацию нефтяной политики ее членов и определение наилучших средств защиты их интересов как индивидуально, так и коллективно. Организация должна разрабатывать методы и средства обеспечения устойчивости цен на международных нефтяных рынках. Должное внимание будет постоянно уделяться интересам стран - производителей нефти. В ст. 3 содержатся положения о том, что ОПЕК в своих действиях руководствуется принципами равенства и суверенитета, а члены Организации добровольно выполняют взятые на себя обязательства в соответствии с Уставом. Предусмотрено также, что, если в результате действий ОПЕК монополии прямо или косвенно применяют различного рода санкции против одной или нескольких стран - членов ОПЕК, другие члены Организации не имеют права воспользоваться преимуществами, которые могут быть предложены монополиями с целью блокирования решений ОПЕК (ст. 4). Членом ОПЕК может стать любая страна со значительным экспортом нефти, имеющая схожие интересы с другими странами-членами. "За" вступление нового члена в организацию должны отдать голоса 3/4 полноправных членов ОПЕК, включая все страны-учредители. Высшим органом данной Организации является конференция, созываемая дважды в год, на которой рассматриваются и утверждаются цены и производственная стратегия стран-участниц. Все решения Конференции принимаются единогласно, при этом каждая страна имеет один голос. Конференция полномочна принимать решения при наличии 2/3 делегаций. Решения конференции ОПЕК имеют обязательный характер после их ратификации или утверждения соответствующими органами власти стран - членов Организации.

Механизмы регулирования мирового рынка нефти заключаются в установлении поквартального суммарного лимита добычи нефти для стран-членов, корректировке этого лимита с учетом положения на мировом рынке, распределении общего лимита странами-членами и контроле над соблюдением квот. Первоначально квоты для каждой из стран - членов ОПЕК были установлены исходя из трех основных показателей: запасов нефти, уровня экономического развития и численности населения. Наибольшие квоты установлены для Саудовской Аравии, Ирана, Венесуэлы. Решения сессий министерской конференции по квотам после их утверждения принимают силу закона и становятся обязательными для исполнения. Учитывая, что во всех странах, входящих в ОПЕК, действуют только национальные компании, эти решения обычно выполняются. Однако страны - члены ОПЕК не всегда подчиняются "квотовой" дисциплине и нередко сознательно идут на превышение квот. Это приводит к серьезным дебатам и разбирательствам на министерских конференциях.

Примером регулирования рынка действиями ОПЕК может служить ситуация, когда в 1997 г. страны ОПЕК приняли решение об увеличении с декабря 1997 г. на 10% национальных квот производства нефти (с 25 до 27,5 млн. баррелей в день). В результате согласованного увеличения объема производства нефти к марту 1998 г. мировые цены на нее упали на 40%.

Влияние ОПЕК снизилось во второй половине 80-х годов XX в. в результате возросшего предложения нефти из других государств, а также из Саудовской Аравии и Кувейта, которые были не удовлетворены ролью участников, поддерживающих баланс цен. Но в то время в Уставе ОПЕК существовало правило, требовавшее единогласного голосования при принятии решения по важному вопросу, а также отсутствовала система мер принуждения в отношении стран-членов, нарушающих Устав и предпринимающих действия, противоположные ее целям. Внутренние конфликты, примером обострения которых стала оккупация в 1990 г. территории Кувейта Ираком, не позволили данной Организации стать интеграционным объединением развивающихся государств в этой области.

В настоящее время ОПЕК контролирует около 65 - 70% мировых нефтяных запасов. На долю государств - членов ОПЕК приходится примерно 40% всей мировой добычи нефти. Что касается экспорта, то страны ОПЕК экспортируют примерно 50% всего мирового экспорта нефти. ОПЕК может давать рекомендации государствам, не являющимся членами организации, но оказывающим влияние на мировой рынок (Норвегия, Россия, Мексика и др.), в части сокращения добычи нефти, тем самым регулируя рынок действиями основных государств-экспортеров.

Начиная с 1998 г., Россия является наблюдателем в ОПЕК. За это время сложился определенный формат регулярных встреч российских министров с руководителями ОПЕК и коллегами из стран, входящих в эту организацию. Стратегической целью сотрудничества России с ОПЕК является содействие обеспечению долгосрочной устойчивости нефтяного рынка в интересах всех участников.

В 1968 г. арабскими странами - экспортерами нефти была создана международная Организация арабских стран - экспортеров нефти (ОАПЕК) , аналогичная по целям деятельности ОПЕК. Организация формирует общую политику стран-участниц в области добычи нефти, а также реализует совместные промышленные проекты в таких областях, как транспортировка нефти и танкеростроение. Членами этой Организации в настоящее время являются Алжир, Бахрейн, Египет, Ирак, Кувейт, Ливия, Катар, Саудовская Аравия, Сирия, Тунис и Объединенные Арабские Эмираты. Одной из особенностей ОАПЕК является прямая зависимость от решений ОПЕК. Так, ст. 3 Устава ОАПЕК обязывает страны - члены ОАПЕК, даже если они не являются членами ОПЕК, выполнять решения ОПЕК. Правовое действие договора ОАПЕК не распространяется на правовое действие договора ОПЕК в части прав и обязанностей стран - членов ОПЕК.

Идея создания организации развитых стран - потребителей энергоресурсов, которая выступала бы противовесом ОПЕК и согласовывала международную энергетическую политику, исходила от США, которые в начале 1970-х годов выступили с соответствующими инициативами. Энергетический кризис 1973 - 1974 гг., вызванный нефтяным эмбарго арабских стран в отношении США и других развитых государств, ускорил объединение промышленных стран, входящих в Организацию экономического сотрудничества и развития (ОЭСР).

Международное энергетическое агентство (МЭА) было создано Организацией по экономическому сотрудничеству и развитию в качестве автономного международного органа в 1974 г. в целях координации энергетической политики. В состав Агентства входят 28 государств-членов (Норвегия - по специальному соглашению). Штаб-квартира МЭА находится в Париже.

Главная цель МЭА - это создание системы коллективной энергетической безопасности. Основным принципом системы является перераспределение между участниками Организации имеющихся запасов нефти при возникновении серьезных перебоев с поставками. Страны - участницы МЭА также договорились координировать и другие аспекты энергетической политики. Цели и задачи Агентства были сформулированы в Международной энергетической программе (1974 г.) и нашли свое дальнейшее развитие в Программе долгосрочного сотрудничества (1976 г.), а также в документе, получившем название "Общие цели", одобренном на встрече министров энергетики стран - членов МЭА в 1993 г.

К компетенции МЭА относятся следующие основные вопросы: совершенствование мировой структуры спроса и предложения в области энергетики (за счет оказания содействия в разработке альтернативных источников энергии и повышения эффективности ее использования); укрепление и совершенствование системы борьбы с перебоями в снабжении энергией; мониторинг, обработка и анализ текущей информации, касающейся состояния международного нефтяного рынка и источников энергии; содействие сочетанию экологической и энергетической политики; рассмотрение энергетических проблем в глобальном контексте сотрудничества со странами, не входящими в Агентство, а также с международными организациями.

Решения принимает Совет управляющих, в котором энергетический сектор каждой из стран-участниц представлен на высшем правительственном уровне. Один раз в два года проводятся встречи министров энергетики стран - членов МЭА. За решение оперативных задач отвечает Секретариат МЭА, который собирает и анализирует информацию, оценивает энергетическую политику стран-членов, составляет прогнозы, проводит исследования и дает рекомендации странам-участницам по специальным вопросам в области энергетики. Секретариат возглавляет Исполнительный директор. В рамках МЭА действует ряд постоянных групп и специальных комитетов.

Особенностью практической деятельности Агентства является достаточно высокий уровень межгосударственного регулирования в системе коллективной безопасности. Данная система основана на принципах межгосударственного регулирования, разработанных в Соглашении о международной энергетической программе 1974 г. В соответствии с Соглашением каждая страна - член МЭА обязана иметь запасы нефти, соответствующие не менее 90 дням ее чистого импорта, ограничивать потребности и делиться нефтью с другими членами МЭА. Система по перераспределению нефти приводится в действие при возникновении перебоев с поставками - если нехватка нефти в одной или нескольких странах-членах превышает 7% от обычного потребления. Помимо этого, предусматривается сокращение потребления нефти странами - членами МЭА и использование рационального планирования. Данная система прошла успешное испытание во время войны в Персидском заливе, инициированной Ираком против Кувейта, 1990 - 1991 гг., когда страны МЭА организовали значительный объем поставок нефти на мировой рынок из своих запасов, что позволило удовлетворить мировой спрос на нефть в необходимых пределах.

Особое значение МЭА придает также вопросам диверсификации источников энергии и повышению энергетической эффективности в рамках Программы долгосрочного сотрудничества. МЭА активно участвует в подготовке и проведении встреч в рамках "Большой восьмерки" и других мероприятий, на которых обсуждаются вопросы глобальной энергетической безопасности.

Анализируя другие аспекты деятельности МЭА, необходимо отметить значение ежегодных обзоров энергетической политики и программ стран-членов. Агентство также готовит ежегодные аналитические обзоры ситуации в нефтяной, газовой, угольной и электроэнергетической отраслях мировой энергетики.

Основные интересы России в отношении МЭА связаны со стратегической линией, направленной на интеграцию в мировую экономику, вхождение в систему энергетической инфраструктуры промышленно развитых стран, а также участие в системе коллективной безопасности стран - членов МЭА. Основа взаимодействия МЭА с Россией заложена в совместной Декларации о сотрудничестве в области энергетики между Правительством РФ и Международным энергетическим агентством, принятой в 1994 г.

К началу 90-х годов XX в. сформировавшаяся система международных соглашений по вопросам энергетического сотрудничества государств на региональном уровне нуждалась в соответствующей "надстройке" в виде межправительственных организаций. Данная потребность определялась рядом факторов: растущей взаимной зависимостью субъектов энергетических рынков; сохранением и развитием взаимной интеграции и кооперации экономик развитых государств Европы в условиях ее объединения; необходимостью содействия интеграции ТЭК стран Восточной Европы и бывшего СССР в рыночную систему.

Очередным закономерным шагом дальнейшего развития международного энергетического сотрудничества явилась идея создания единого европейского энергетического пространства, которая впервые была выдвинута на заседании Европейского совета (Дублин, 25 июня 1990 г.) представителем Нидерландов Р. Любберсом. Данная инициатива нашла поддержку ЕС, а затем и всех участников Совещания по безопасности и сотрудничеству в Европе (СБСЕ) как предложение, логически вытекающее из изменившейся политической ситуации в Европе и направленное на укрепление безопасности и стабильности в ключевой сфере экономики - энергетике. В создавшихся условиях в 1991 г. была принята Европейская энергетическая хартия (Хартия).

Хартия представляет собой политическую декларацию намерений государств осуществлять сотрудничество между Востоком (страны бывшего СССР и Совета экономической взаимопомощи) и Западом (государства - члены ЕС, США, Канада, Япония, Австралия и Новая Зеландия) в сфере энергетики на основе принципов рыночной экономики, открытости и конкуренции. К основным целям Хартии были отнесены: повышение надежности энергоснабжения; обеспечение эффективности производства; преобразование, транспортировка, распределение и использование энергии, с тем чтобы повышать уровень безопасности и сводить к минимуму проблемы окружающей среды. В настоящее время сторонами ЕЭХ являются 58 стран, а также два Европейских сообщества (Европейское сообщество и Евратом). При этом необходимо отметить, что Хартия не является юридически обязательным документом.

Европейская энергетическая хартия стала отправной точкой дальнейших переговоров, которые привели к принятию в декабре 1994 г. Договора к Энергетической хартии (ДЭХ) , юридически обязательного для всех подписавших его сторон. Важным нововведением ДЭХ следует считать включение экологических вопросов, вопросов международных инвестиций, а также переход к специальным соглашениям в области торговли энергоресурсами и транзита.

История разработки и заключения Европейской энергетической хартии и Договора к Энергетической хартии совпала по времени с рядом значительных международных событий, в частности с распадом СССР и образованием ряда независимых государств (1991 г.), завершением Уругвайского раунда переговоров и подписанием Соглашения по ВТО (1994 г.), подписанием Соглашения о партнерстве и сотрудничестве между Россией и ЕС (1994 г.).

ДЭХ стал результатом сложного компромисса, достигнутого под сильным политическим давлением западных государств в относительно короткий срок, что нашло отражение в отдельных положениях и формулировках Договора, многие из которых носят противоречивый, а иногда недостаточно сбалансированный характер.

Договор к Энергетической хартии был открыт к подписанию 17 декабря 1994 г. в Лиссабоне. Одновременно был подписан и Протокол по вопросам энергетической эффективности и соответствующим экологическим аспектам. В апреле 1998 г. Договор вступил в силу. К 2012 г. ДЭХ подписали 51 государство и два Европейских сообщества и ратифицировали 46 участников, за исключением Австралии, Беларуси, Исландии и Норвегии.

Особое положение в рамках ДЭХ занимала Российская Федерация. Россия подписала Договор в 1994 г., но не ратифицировала его и применяла на временной основе в соответствии с ч. 2 Венской конвенции о праве международных договоров 1969 г. и разд. 2 Федерального закона от 15 июля 1995 г. N 101-ФЗ "О международных договорах Российской Федерации". Россия неоднократно заявляла о том, что ДЭХ не отвечает интересам нашего государства. Основными объектами критики были несбалансированный характер Договора в части экономических интересов стран-потребителей и стран-поставщиков энергоресурсов, а также неэффективность положений о транзите. Последнее обстоятельство сыграло ключевую роль при принятии решения о прекращении временного применения ДЭХ, которое последовало после завершения российско-украинского конфликта, связанного с транзитом газа через территорию Украины, в 2009 г. С 18 октября 2009 г. вступил в силу отказ Российской Федерации от временного применения ДЭХ. Таким образом, Россия выразила намерение не становиться стороной Договора.

Цель Договора - установление правовых рамок для "оказания содействия долгосрочному сотрудничеству в области энергетики на основе взаимодополняемости и взаимной выгоды, в соответствии с целями и принципами Хартии" (ст. 2 ДЭХ). По содержанию ДЭХ охватывает широкий комплекс отношений в сфере энергетики. Основные положения ДЭХ можно разделить на три блока: торговый, инвестиционный и транзитный.

Договор по своей структуре - комплексный документ, состоящий из восьми частей. Кроме того, он включает 14 приложений и пять решений Конференции по Энергетической хартии, которые рассматриваются в качестве его неотъемлемых частей. Существуют также три группы вспомогательных норм: декларации, протоколы и понимания.

Правовая структура торгового режима ДЭХ состоит из двух документов: соответствующих положений ДЭХ на основе правил ГАТТ 1947 г. (в редакции, принятой в декабре 1994 г.) и Поправки к связанным с торговлей положениям ДЭХ на основе соответствующих правил ВТО (документ принят в апреле 1998 г., вступил в силу 20 января 2010 г.). Статья 29 ДЭХ подчиняет правилам ГАТТ торговлю энергией между сторонами, по меньшей мере одна из которых является стороной ГАТТ. То есть стороны ДЭХ, не входящие в ВТО, следуют в торговле энергией правилам этой организации еще до вступления в нее (с изъятиями, сформулированными в приложении G). Отношения между участвующими в ДЭХ членами ВТО регулируются исключительно нормами ГАТТ и связанными с ним документами (ст. 4). Торговая поправка распространила действие торговых положений ДЭХ на торговлю энергетическим оборудованием.

Инвестиционный блок Договора включает положения, основанные на содержании двусторонних инвестиционных договоров. Государства свободны в принятии правил и нормативных актов в отношении иностранных энергетических компаний, осуществляющих инвестиции на их территории, при условии что они соответствуют основному принципу Договора - недискриминации.

Договор содержит юридические требования, которые содержатся в большинстве двусторонних инвестиционных договоров, в частности: выполнение любых обязательств, которые договаривающаяся сторона приняла на себя в отношении инвестора другой договаривающейся стороны (принцип незыблемости договора); выплата быстрой, достаточной и эффективной компенсации за любые экспроприированные активы; разрешение иностранному инвестору свободно переводить из страны инвестированный им капитал и связанные с ним доходы в свободно конвертируемой валюте; разрешение инвесторам нанимать ключевой персонал по своему выбору и др.

Защита от дискриминации является одним из наиболее важных компонентов в создании благоприятного инвестиционного климата. Пункт 7 ст. 10 Договора обязывает договаривающуюся сторону предоставлять инвестициям инвесторов других договаривающихся сторон режим, не менее благоприятный, чем тот, который она предоставляет инвестициям своих собственных инвесторов или инвесторов других стран, т.е. национальный режим или режим наибольшего благоприятствования, в зависимости от того, какой из них является наиболее благоприятным.

Защита иностранных инвесторов в случае экспроприации является ключевым элементом инвестиционных соглашений. Договор в п. 1 ст. 13 признает законной экспроприацию только в случаях, если она осуществляется: с целью, которая отвечает государственным интересам; без дискриминации; с соблюдением надлежащих правовых процедур; одновременно с выплатой быстрой, достаточной и эффективной компенсации.

Принцип открытия энергетических рынков в форме устранения ограничения доступа к ним иностранных инвесторов не отвечает современному положению вещей. На практике большинство стран вводит новые ограничения доступа иностранных инвесторов в сфере ТЭК, т.е. фактически не соблюдает предынвестиционные нормы ДЭХ. При коллизии с другими договорами договаривающихся сторон более благоприятные для инвестиций положения ДЭХ имеют приоритет, что позволяет обходить изъятия, сформулированные в договорах. Так, например, изъятия, сформулированные в отношении ТЭК в приложениях 3 и 4 Соглашения о партнерстве и сотрудничестве между Россией и ЕС 1994 г., могут быть обойдены посредством применения более либеральных положений ДЭХ. "Мягкие" нормы ДЭХ, посвященные доступу на рынки договаривающихся сторон, допускают трактовку, согласно которой открытие рынков из декларации превращается в обязательство, предусматривающее применение механизма государственного арбитража.

С целью защиты инвестиций ДЭХ содержит детально прописанные процедуры разрешения международных споров. Существуют две основные формы обязательного разрешения споров: арбитраж между государствами (ст. 27) и арбитраж между инвестором и государством (ст. 26).

В соответствии с п. 4 ст. 26 Договора при передаче дела в международный арбитраж иностранный инвестор имеет право выбора между тремя альтернативными процедурами: Международным центром по урегулированию инвестиционных споров, учрежденным Конвенцией об урегулировании инвестиционных споров между государствами и физическими или юридическими лицами других государств 1965 г. (ИКСИД); единоличным арбитром или арбитражным судом ad hoc в соответствии с Арбитражным регламентом Комиссии ООН по праву международной торговли (ЮНСИТРАЛ); Арбитражным институтом Торговой палаты Стокгольма.

Договор также предусматривает специальные положения для разрешения межгосударственных споров в области торговли (ст. 29, приложение D) и транзита (ст. 7). Положения об урегулировании торговых и инвестиционных споров основаны на модели арбитражного регламента ВТО (для торговли) и двусторонних инвестиционных договоров (для инвестиций). Следует отметить, что правила по спорам, связанным с транзитом, конкуренцией и окружающей средой, явились новыми элементами системы разрешения споров.

Особое внимание в ДЭХ обращено на вопросы транзита. Статья V ГАТТ предписывает принцип свободы транзита и определенные правила недискриминации и разумной необходимости. Конкретизация данной статьи для Договора была необходима для ее применения к специфическим проблемам транзита по трубопроводам, электросетям и другим сооружениям, таким как морские терминалы, если их используют только для работы с энергетическими материалами и продуктами. Стороны обязаны содействовать транзиту энергии в соответствии с принципом свободы транзита (п. 1 ст. 7). При этом зафиксировано, что данный принцип не влечет безусловное право доступа к сооружениям для транспортировки энергии (Понимание 1 (b) (i)). Договор предусматривает обязательство обеспечить сложившиеся транзитные потоки энергии, в том числе запрет прерывать или сокращать транзит при возникновении спора, связанного с транзитом, до завершения процедуры разрешения споров, предусмотренной п. 7 ст. 7 ДЭХ (за исключением случаев, когда право на прерывание/сокращение транзита предусмотрено в соглашении, регулирующем транзит, или санкционировано решением мирового посредника) (п. п. 5, 6 ст. 7).

Однако предусмотренный п. 7 ст. 7 ДЭХ механизм разрешения транзитных споров ни разу не применялся на практике. Этот механизм может быть задействован после исчерпания "договорных или иных средств разрешения спора, предварительно согласованных" спорящими сторонами. В случае чрезвычайной ситуации с прерыванием транзита энергии сторонам конфликта предписывается дожидаться срока окончания процедуры разрешения спора, предусмотренной Договором (временные сроки разрешения спора Договором не определены и могут занимать продолжительное время). Обязательство, зафиксированное в п. 3 ст. 7 ДЭХ (применение национального режима к сетевому транзиту энергии), которое требует применять к транзиту энергии тарифы, эквивалентные тарифам на внутреннюю транспортировку, не соблюдается на практике. В частности, согласно исследованию Секретариата Энергетической хартии транзитные страны ДЭХ (Австрия, Бельгия, Германия, Польша, Словакия) применяют более высокие тарифы на транзитную, чем на внутреннюю транспортировку.

По мере развития энергетики особое место стали занимать экологические вопросы. В преамбуле Договора содержится положение о необходимости соблюдения договаривающимися сторонами Рамочной конвенции ООН об изменении климата 1992 г., Конвенции о трансграничном загрязнении воздуха на большие расстояния 1979 г. и протоколов к ней, а также иных актов, касающихся вопросов экологии.

Особенностью Договора является новый подход к проблеме защиты окружающей среды: соответствующие обязанности договаривающихся сторон возникают как следствие их суверенитета над природными ресурсами.

В ст. 19 Договора определяются "экологические параметры" данного акта, заключающиеся в согласии договаривающихся сторон с тем, что вся деятельность в энергетическом секторе должна соответствовать цели устойчивого развития. Статья дает определение категории "экономическая эффективность" как системы мер, направленных на достижение определенной цели при наименьших затратах или получения максимальной выгоды при данных затратах (подп. "d" п. 3 ст. 19). Кроме того, в данной статье закреплен принцип превентивности, т.е. предотвращения и профилактики ухудшения окружающей природной среды с позиций экономической эффективности, а также предусмотрен экономический механизм охраны окружающей природной среды за счет специальных платежей природопользователями за экологические нарушения ("виновник загрязнения платит").

В Протоколе к Энергетической хартии по вопросам энергоэффективности и соответствующим экологическим аспектам 1994 г. нормы Договора получили дальнейшее развитие. При этом целевыми установками его регулирования являются: содействие политике в области энергетической эффективности, соответствующей устойчивому развитию; создание рамочных условий, побуждающих производителей и потребителей использовать энергию максимально эффективно и экологически обоснованно; поощрение сотрудничества в области энергетической эффективности.

В настоящее время продолжаются переговоры по согласованию проекта Протокола к Энергетической хартии по транзиту (официальные переговоры были начаты в 2000 г., указанный проект был разработан в октябре 2003 г. Конференцией по Энергетической хартии). Документ предполагает разрешение ряда вопросов, направленных на укрепление безопасности транзитных потоков нефти, газа и электроэнергии с целью развития существующих положений по транзиту в Энергетической хартии и в Договоре. В частности, предлагается усилить меры по предотвращению незаконного отбора энергетических материалов при транзите; установить четкие критерии при предоставлении заинтересованным сторонам наличных мощностей для транзита в трубопроводных системах и сетях; уточнить условия определения транзитных тарифов и обеспечить учет законных интересов транзитных стран в потреблении энергоресурсов, а также разработать механизм согласительного урегулирования транзитных споров.

Договор учредил Конференцию по Энергетической хартии как высший институциональный орган. Его задачами являются: содействие координации общих мер для выполнения принципов Хартии и Договора, а также поощрение общих усилий, направленных на оказание содействия и стимулирование рыночных реформ и модернизацию энергетических секторов в странах с переходной экономикой (п. 3 ст. 34).

Конференция созывается два раза в год. Между сессиями Конференции проводятся регулярные заседания вспомогательных органов Конференции - рабочих групп по транзиту, торговле и инвестициям, а также энергетической эффективности и экологическим аспектам, которые включают в себя не только конкретные обязанности (принятие программ работы и утверждение бюджета, принятие решений по Секретариату и др.), но и более общие положения.

На заседании XX сессии Конференции по Энергетической хартии в декабре 2009 г. было принято Римское заявление, в котором содержится призыв рассмотреть возможности модернизации хартийного процесса с учетом российской инициативы по разработке новой международно-правовой базы сотрудничества в сфере энергетики. В марте 2010 г. рабочая группа по стратегии получила мандат на определение направлений модернизации отдельных положений ДЭХ.

В последнее время наблюдается дальнейшее развитие ряда отдельных направлений международного энергетического сотрудничества. Так, одним из наиболее значимых примеров регионального сотрудничества является взаимодействие России и ЕС в энергетической сфере. Россия на протяжении многих лет является крупнейшим внешнеторговым партнером Европейского союза. Вместе с тем в последнее время в этом сотрудничестве стали возникать определенные проблемы. Одна из основных причин сложившейся ситуации заключается в том, что международная торговля энергоресурсами, как и любым другим товаром, должна строиться прежде всего на единых и справедливых принципах экономической целесообразности всех участников сделок. При разработке основополагающих документов функционирования европейского энергетического рынка не были учтены в полной мере интересы поставщиков энергоресурсов. С одной стороны, по признанию ЕС, рынок энергоносителей является свободным и недискриминационным, но, с другой стороны, регулирование этого рынка было сделано исключительно в интересах потребителя. Причем не учитывались интересы не только российских производителей, но и крупнейших европейских компаний энергетического сектора. Проведенные в последнее время конференции по координации энергетических стратегий России и ЕС оказали позитивное влияние на сложившуюся ситуацию в вопросах взаимного обмена информацией, но эти шаги явно недостаточны для обеспечения общей стабильности на европейском энергетическом рынке.

Одним из важнейших аспектов сотрудничества между Россией и ЕС является Энергетический диалог (Энергодиалог ЕС - Россия), который был учрежден на Парижском саммите в октябре 2000 г. В ходе саммита была одобрена инициатива председателя Европейской комиссии, предложившего вести с Россией диалог о существенном увеличении поставок российских энергоносителей в Европейский союз в обмен на западные инвестиции и технологии. Цель Энергетического диалога России и ЕС - развитие долгосрочного энергетического партнерства в рамках Соглашения о партнерстве и сотрудничестве между Российской Федерацией и европейскими сообществами (1994 г.). Он направлен на утверждение общих интересов России и ЕС в энергетическом секторе, способствует практическому развитию общего европейского экономического пространства между Россией и ЕС. Диалог сосредоточен на вопросах поставок нефти и природного газа, на сотрудничестве по объединению электросетей ЕС и России, а также на торговле ядерными материалами. Приоритеты Энергодиалога обсуждаются на заседаниях Постоянного совета партнерства России и ЕС на уровне министров энергетики, а ход и результаты рассматриваются во время регулярных встреч координаторов Энергодиалога ЕС - Россия. Координатором Энергодиалога с российской стороны является министр энергетики Российской Федерации, с европейской - член Европейской комиссии по вопросам энергетики. В настоящее время сформированы и функционируют четыре тематические группы и консультативный совет, в частности: группа по энергетическим рынкам и стратегиям; группа по энергоэффективности и инновациям; группа по электроэнергетике; группа по атомной энергетике; консультативный совет по газу.

Процессы интеграции, приобретающие глобальные масштабы, оказывают существенное влияние на развитие мирового энергетического рынка. Страны, образующие региональные интеграционные объединения, пытаются вырабатывать единую для всего региона энергетическую стратегию. Подтверждением данного тезиса следует считать региональный уровень экономического, в том числе и энергетического, сотрудничества в рамках стран Европы, Азии и Тихоокеанского региона. Наиболее динамично развивающимися в последнее время интеграционными объединениями являются Шанхайская организация сотрудничества (ШОС), Евразийское экономическое сотрудничество (ЕврАзЭС), Азиатско-Тихоокеанское экономическое сотрудничество (АТЭС). Ряд стран-участниц и наблюдателей этих организаций являются не только крупнейшими производителями энергоносителей, но и крупнейшими потребителями и транзитными странами. В этой связи выдвинутые Россией предложения о широкой поддержке и содействии политике расширения и углубления сотрудничества стран-участниц в энергетической сфере в указанных регионах, несомненно, окажут положительное влияние на прозрачность и предсказуемость как общего энергетического рынка стран этих региональных объединений, так и мирового энергетического рынка в целом.

Одним из перспективных направлений сотрудничества в области энергетики является деятельность государств Шанхайской организации сотрудничества (ШОС) . Страны-участницы (Казахстан, Китай, Кыргызстан, Россия, Таджикистан и Узбекистан) и страны-наблюдатели (Афганистан, Индия, Иран, Монголия и Пакистан) этой организации не только крупнейшие производители энергоресурсов, но и крупнейшие потребители и транзитные страны.

Важные решения по дальнейшему развитию энергетической составляющей были приняты на Московском саммите ШОС (26 октября 2005 г.), включая развитие нефтегазового сектора, разведку запасов углеводородов и совместное использование водных ресурсов. Идея, выдвинутая президентом России на шанхайском саммите в июне 2006 г., о создании Энергетического клуба ШОС как механизма, объединяющего производителей энергоносителей, транзитных стран и потребителей, была поддержана остальными главами государств. Российской стороной было внесено предложение о создании в рамках ШОС Международного центра по предоставлению услуг ядерного топливного цикла. Кроме России активные шаги по развитию энергетики в регионе предпринимают также Китай и Казахстан.

Азиатско-тихоокеанское экономическое сотрудничество (АТЭС) - международная экономическая организация (форум), созданная по инициативе Австралии в городе Канберре в ноябре 1989 г. на конференции министров иностранных дел и экономики 12 стран Азиатско-Тихоокеанского региона (АТР) с целью дальнейшего развития интеграционных связей между странами бассейна Тихого океана. В настоящее время АТЭС объединяет 21 экономику различного уровня развития: Австралия, Бруней, Вьетнам, Гонконг (специальный административный район КНР), Канада, Китайская Народная Республика (КНР), Индонезия, Малайзия, Мексика, Новая Зеландия, Папуа - Новая Гвинея, Перу, Россия, Сингапур, США, Таиланд, Тайвань, Чили, Филиппины, Южная Корея, Япония. АТЭС не имеет устава, действует как международный форум и консультативный орган для обсуждения экономических вопросов.

Страны АТЭС готовы взять дополнительные обязательства по укреплению энергетической безопасности АТЭС, содействию в обеспечении энергоэффективности и развитию более экологичных энергоресурсов для достижения устойчивого развития.

Кроме того, на саммите АТЭС в 2012 г. были достигнуты договоренности о проведении анализа текущего состояния и перспектив развития энергетических рынков в регионе АТЭС с прицелом на увеличение доли природного газа в структуре источников энергии в регионе для облегчения перехода к более низкоуглеродной экономике не в ущерб другим видам топлива. Также планируется оказывать содействие устойчивому инвестированию в энергетическую инфраструктуру, включая производство сжиженного природного газа как средства повышения энергетической безопасности и экономического роста в регионе АТЭС.

Активная работа по формированию общего энергетического рынка ведется в настоящее время и в рамках другого интеграционного объединения - ЕврАзЭС . Эта организация была создана в 2000 г. в формате пяти стран - Беларуси, Казахстана, Кыргызстана, России и Таджикистана. За непродолжительный период существования в рамках ЕврАзЭС сформировалась разветвленная структура механизмов и инструментов по различным измерениям интеграционного процесса.

Одним из основных направлений работы в энергетической сфере в рамках ЕврАзЭС должна стать унификация законодательства в данной области. Большую помощь для повышения уровня взаимного доверия и информированности в энергетической сфере могло бы оказать создание совместного энергетического Агентства стран - участниц ЕврАзЭС, в рамках которого стороны могли бы детально прорабатывать важнейшие аспекты взаимодействия в энергетической сфере. Именно в рамках этого Агентства могла бы продолжиться работа по разработке совместных топливно-энергетических балансов стран ЕврАзЭС и формированию их общего энергетического рынка.

В заключение следует отметить, что международное сотрудничество и интеграция России в мировую экономику, в том числе и в энергетической сфере, - важнейшая государственная задача, от выполнения которой в значительной степени зависит дальнейшее развитие страны и успешная реализация действующего экономического курса. В целом после вступления в августе 2012 г. в ВТО Россия считается признанным полноценным членом мирового сообщества и участником большинства наиболее влиятельных международных интеграционных объединений.

В настоящее время со стороны Российской Федерации предпринимаются шаги по созданию единых международных правил в сфере энергетического сотрудничества. Так, в ноябре 2010 г. в Женеве на 19-й сессии Комитета по устойчивой энергетике ЕЭК ООН российской стороной был представлен проект Конвенции по обеспечению международной энергетической безопасности. Документ разработан в развитие идей, изложенных в Концептуальном подходе к новой правовой базе международного сотрудничества в сфере энергетики, выдвинутых Президентом Российской Федерации в апреле 2009 г. Конвенция призвана стать новым универсальным международным юридически обязывающим документом, охватывающим все аспекты глобального энергетического взаимодействия.